Ваенга эир
Шрифт:
– Что-то случилось, товарищ генерал?
– Дело хотел тебе поручить, очень ответственное. Сейчас сомневаюсь.
Из-за спины невысокого генерала строго уставились две пары глаз. Так неподкупно и сурово глядят товарищи, наделённые особыми полномочиями. Сафонов никогда не стремился к плотному с ними общению. Неужели задание связано с особистами? На войне службу не выбирают, и он сказал то, что должен был:
– Не подведу, Александр Алексеевич.
– Посмотрим... У меня приказ из Москвы - сформировать авиационный истребительный полк на английских самолётах. А тебя предложил
– На английских?!
– вякнул от неожиданности Кухаренко, но генерал не обратил внимания.
– Через неделю на Ваенгу прилетит английское крыло, полк по-нашему. Передадут "Харрикейны". Воевать на них научат.
– Этому мы и сами кого хочешь научим, товарищ генерал-майор, - снова встрял Кухаренко, заслужив толчок локтем Сафонова. Мол, совсем краёв не видишь, язык на узде не держишь, тем более - в присутствии орлов из Особого отдела.
– Отставить самоуверенность, товарищи красные командиры!
– одёрнул их Кузнецов.
– После Испании и мне казалось - любого с неба сниму. Гляди как вышло... Давят нас!
– Выстоим, - заверил Сафонов.
– Товарищ генерал, разрешите? Так что с англичанами?
– А вот сам и спросишь.
– Виноват! Я по-английски только "шпрехен зи дойч" помню...
– Ну, тут за тебя умные люди подумали. Знакомьтесь, товарищи летчики.
Из-за спин двух "умников", так Кузнецовым и не представленных, выпорхнула миленькая чернявая барышня лет двадцати - двадцати двух в лёгком синем пальто и белой вязаной беретке с игривым помпоном.
– Мира!
– представилась она и протянула ухоженную ручку для пожатия обоим пилотам. Сафонов чуть прикоснулся к пальцам девушки, Кухаренко задержал их в своей лапище - на едва заметную долю секунды.
– Капитан Борис Сафонов.
Кухаренко расцвёл так, будто это он уговорил "Мессера".
– Меня можно просто - Алексей.
– Никаких мне "просто", - одёрнул генерал под молчаливый аккомпанемент двух офицеров.
– Улыбочки и заигрывания отставить. Мира - переводчик, по рекомендации ЦК комсомола. А вы, Мира Соломоновна, построже с нашими героями.
– Есть, товарищ генерал!
– она шутливо козырнула, бросив ладонь к беретке.
Кузнецов увёл Сафонова. Генеральский баритон понемногу удалялся, не прекращая вещать о трудностях появления союзников на сверхсекретном военном объекте, так как эти союзники, нельзя забывать, прибывают из классово чуждой страны, управляемой угнетателями трудового народа. Кухаренко моментально догадался, что длинная речь о возможных происках империалистов предназначена не Борису, а приезжим, и обрушил залп всех своих пушек на переводчицу.
– Пока англичане не налетели, позвольте, товарищ Мира, я введу вас в курс дела.
– Отчего же не он, старший по званию? Видный такой из себя - Герой Советского Союза.
– К Борису жена и сын прибыли из Белоруссии, ему неловко будет с вами, молодой и красивой. Тем более - жена у него тоже первый сорт. И ревни-и-ивая...
– Я не привыкла давать повода для сплетен, товарищ Алексей, - её пробило на улыбку, совсем не соответствующую строгому смыслу слов.
– Одно ваше появление в закрытом гарнизоне зарядит местных сплетниц на неделю вперёд, какая там
Получив накачку от генерала, Сафонов вернулся к эскадрилье. Оставшиеся в строю "ишаки" жалобно раскрыли капоты, в машинах копались техники и оружейники. Рослая фигура Кухаренко на две головы возвышалась над мелким силуэтом переводчицы. Её яркое лёгкое пальто среди тёмных и блеклых красок аэродрома смотрелось вызывающе цивильным. Лёша расставил руки в стороны наподобие крыльев и что-то бойко рассказывал, Мира смеялась. Капитан неодобрительно покачал головой.
Вечером красным соколам предстоял разбор дневных полётов у командира полка, не менее подробный разбор позднее устроила супруга.
– Боря, это правда?
Сговорились они с Кузнецовым, что ли? Обвиняют, но не скажут - в чём. Капитан стянул лётную куртку и шлемофон.
– Правда, что я устал и есть хочу.
Евгения раздражённо налила суп в миску.
– Не отводи глаза! Мне Варька из штаба шепнула... Про англичан. И что тебя ставят на комполка. Ну зачем тебе это? С эскадрильей не всегда ладишь, Кухаренко от рук отбился, тоже мне - дружок...
– Бабское радио, вашу мать!
– в сердцах выругался Борис и прижал ладонь к губам - не услышал ли Игорь.
– Ты что, мне Особый отдел дома устраиваешь? Да вас самих за военную тайну...
– Не переводи разговор! Ты - первоклассный лётчик, но не пастух англичанам. На тебя ж вся страна смотреть будет.
Пока на него смотрел только товарищ Сталин, чей портрет из журнальной вырезки был единственным украшением кухни в крохотной квартирке длинного двухэтажного дома для офицерских семей.
– Пусть. Всё нормально.
– Нормально?! А что раньше говорил? Если к нам сунутся, мы за неделю любого выгоним! Что за красным военлётом будешь как за каменной стеной. Вон сколько гибнет, конца-края не видно. Каждый вылет... я до вечера не знаю - вдова или ещё нет...
– Не смей! Идёт война. Я там, где нужнее. И точка.
Взаимоотношения красного сокола Кухаренко и его новой знакомой были далеки от стадии, когда мужчина и женщина предъявляют друг другу претензии. К концу следующего дня он внезапно пропал с лётного поля и столь же неожиданно объявился с микроскопическими синими цветочками из растущих в августовской тундре.
– Так мило... Неужели вы - романтик, товарищ Алексей?
– Все лётчики - романтики. Только мой командир умело это скрывает. Позвольте, дорогая Мира, эскортировать вас до разворота на глиссаду у вашего аэродрома.
– Хотите проводить меня? Так и говорите! Я из всего вашего лётчицкого только одно знаю - от винта.
Девушка привычным движением поправила тёмную упрямую прядь, выбившуюся из-под беретки. Её тёмно-карие глазки глядели насмешливо и оценивающе.
– Ну, если девушка говорит военлёту эти слова на свидании, он - в штопоре! Вашу ручку, товарищ Мира...
У казармы, где крайние комнаты отводились для командировочных, Кухаренко снова задержал её пальцы в своих ладонях. Она отмеряла точно рассчитанную паузу, потом гневно вырвалась.