Вакханка

Лайм Сильвия

Мягкие, властные горячие губы тут же закружили меня, засасывая в бездну привычного безумия. Но нет. Я была не готова так просто сдаться.

Сил оттолкнуть не хватало. И я больно укусила его за нижнюю губу. Лекс тут же отстранился, издав низкий грудной звук.

Он слегка отодвинул от меня лицо, одной рукой прижимая за талию, а другой протянув меня за волосы, запрокидывая голову и вглядываясь в глаза.

Как ни странно, он ни капли не злился. Напротив, его синий взгляд горел, на губах играла опасная полуулыбка.

– Вакханка, - хрипло проговорил он,разглядывая меня с

каким-то хищным удовольствием.

И от его низкого полушепота мурашки побежали по спине, бедра лизнула горячая волна.

И тут же он бросил моё тело обратно на кровать и резко завел руки за голову. Медленно приблизился ко мне, прикрыв глаза, коснулся носом щеки, потерся о кожу рядом с ухом.

– Я так скучал, вакханка, - прошептал он, проникнув горячим языком в ямки ушной раковины, взяв в рот мочку, жадно укусив шею.

Я с трудом подавила приступ восторга. Тело хотело кричать, выгибаясь навстречу его своевольным ласкам, которых так не хватало. Дыхание мгновенно участилось, когда я почувствовала, как его спрятанная в джинс плоть требовательно прижалась к моему жаждущему наполненности лону.

– Отпусти меня сейчас же, - выдавила я, начав извиваться под ним, как змея.

Но он ничего не ответил, продолжая одной рукой удерживать оба моих запястья над головой. А затем ловко расстегнул и вынул ремень джинсов другой рукой.

– Что ты делаешь?
– спросила сдавленно я, как кролик, наблюдающий за удавом. Щеки запылали, как только я представила, что он вот-вот расстегнет штаны, а я увижу его прямой, как стрела, напряженный желанием жезл.

Низ живота заныл от страха и чего-то ещё. Больше всего на свете я боялась признаться себе, что хочу его прямо сейчас. Хочу ощутить внутри его твердую гладкую мощь, хочу быть до основания наполненной его скользящими движениями, хочу снова почувствовать внутри себя пульсацию его острого, нестерпимого желания...

Лёгким движением руки он обвязал свой ремень вокруг моих запястий, зафиксировал пряжкой и обмотал конец вокруг спинки кровати.

– Как только я понял, что мне не нужен никто, кроме тебя, я тут же бросил Нику, - сказал он, наклоняясь ко мне, беззащитной, связанной, возбуждённой, но непокорной.

И его губы накрыли мои в горячем и жадном поцелуе. Он властно проник в меня языком, не давая возможности скрыться. И я ответила на поцелуй. Всего на один…

– Какая честь для меня!
– воскликнула я, как только он отстранился.
– Принц соизволил выбрать золушку, когда, ему наконец, надоело встречаться с двумя!

И снова стала вырываться.

Но на этот раз ремни держали меня. Плотная кожа впивалась в запястья, вызывая внутри ноющее чувство беззащитности... и вожделения.

– Я так скучал по тебе, Мила, - повторил он хрипло.
– Моя дикая, прекрасная вакханка...

Но в то же время я слышала в этом голосе столько тоски. Хотя, может мне просто этого очень хотелось?

Лекс опустился к моей груди и коснулся губами молнии халата. Я вздрогнула, почувствовав его лёгкие дразнящие движения, и замочек стал опускаться вниз, обнажая грудь. Он отстранился на миг, разглядывая мое тело с тонкой улыбкой. Его взгляд уже помутился от желания, дыхание

стало хриплым и тяжёлым. А мои маленькие розовые соски были слишком напряженно-твердыми для той роли холодного презрения, которую я избрала.

Лекс приник губами к возбужденным вишенкам, засасывая их в рот, прикусывая и отпуская. Целуя мой живот, спускаясь к тонкой линии стрингов из белого кружева.

А я все сильнее извивалась, уже теряя первопричину своего сопротивления. Тело горело под его губами, плавилось от требовательных движений рук.

Он спустился ещё ниже и вдруг одним движением стянул с меня трусики.

– Какого демона?! Я тебя всего исцарапаю, я тебе клянусь! Только прикоснись ко мне!
– почти рычала я.
– Только попробуй!

В это мгновение раздался звук расстегиваемой молнии на джинсах. А затем обнаженный мужчина своевольно лег на меня, раздвинув бедра, обжег горящим взглядом таких родных голубых глаз и жадно поцеловал, одновременно с силой наполняя меня своей напряженной до предела плотью.

Острый дразнящий восторг вырвал из моей груди стон, который не получилось сдержать. Я желала его, я хотела его, и с этим ничего нельзя было поделать. И мой голос смещался с его собственным хриплым выдохом.

Лекс начал резко входить до самого предела в моё тело, расширяя и полностью заполняя собой. Словно он сошёл с ума, словно хотел снова и снова быть во мне, словно моё тело никак не могло утолить его жажду.

А потом он прервал поцелуй, глядя на меня мутным, одержимым страстью взглядом. И ничто уже не могло заглушить стонов, вырывающихся из моего приоткрытого рта.

Он властно провёл пальцами по моим губам, проникнув одним из них внутрь. Я жадно захватила его ртом, посасывая, облизывая, теряя разум от его присутствия во мне.

С каждым движением мое удовольствие становилось все громче. Иногда я видела, что Лекс прикрывал глаза, словно наслаждаясь этими звуками, впитывая их, как воздух.

Тело выгибалось в удовольствии, волосы разметались по подушке. Твердая кожа ремня впивалась в руки, заставляя почти выть ноющего чувства беззащитности, странно усиливающего пульсацию внутри. И в один момент я обхватила его бедра ногами, выгнулась, как кошка, и закричала, не понимая, что происходит:

– Лекс!..

И мир, наконец, разорвался, выплескивая волны энергии, разрывая моё тело пульсацией восторга и эйфории.

Выпив до конца все мои стоны, он в очередной раз резко и сильно толкнулся.

– Моя вакханка, - низко зарычал мужчина, входя на всю глубину и замирая.

Его твердая, как сталь, плоть запульсировала, изливая внутрь меня горячие, влажные волны своего естества. А потом ещё некоторое время ритмично сокращалась в глубине, даря горячие спазмы удовольствия. Такие остро-желанные и восхитительно-приятные. Теперь он в прямом смысле был весь во мне. Я свела бедра, словно для того, чтобы полностью поглотить его собой. И обмякла, превратившись в усталое озеро.

Через несколько мгновений блаженного бездействия Лекс освободил мои руки. А я словно вынырнула из забытья. Пришла в себя, молча оделась, и не глядя на совершенно великолепного в своей наготе мужчину, бросила: