Валентин Гиллуа
Шрифт:
Капатац покачал головой с сомнением.
— Индейцы очень хитры, — сказал он, — кто знает, какие дьявольские планы задумали эти краснокожие? Кажется, благоразумнее было бы взять пеонов.
— Ба-ба! — сказал его господин. — Это бесполезно; мы двое людей решительных и хорошо вооруженных, нам нечего бояться, говорю я вам, притом, если на нас нападут, люди наши услышат шум борьбы и прибегут на помощь, они будут в одну минуту возле нас.
— Конечно, невероятно, — отвечал капатац, — чтобы нам пришлось подвергнуться какой-нибудь опасности; однако я счел долгом предупредить вас, как преданный
Эти слова произвели на начальника каравана некоторое впечатление, он молчал с минуту, по-видимому, серьезно размышляя о том, что услышал, но скоро поднял голову и покачал ею с решительным видом:
— Я не верю опасности, которой вы боитесь, — сказал он, — а если она и существует, то нужды нет! Ждите нас здесь, — обратился он к пеонам, — и будьте готовы бежать к нам по первому сигналу.
Начальник оставил пеонам факел, сам взял другой и, обернувшись к Карнеро, сказал:
— Идемте!
Они вышли в галерею. Она была очень узка и шла довольно покато, так что начальник и капатац принуждены были идти очень осторожно и осматривать внимательно все вокруг.
Чем более они продвигались, тем шум воды становился слышнее, было очевидно, что довольно близко от того места, где они находились, может быть, в нескольких шагах, находился один из тех подземных источников, которые протекают в пещерах, и которые по большей части ничто иное как реки, поглощенные землетрясением.
Вдруг, хотя не слышно было ни малейшего шума, начальник каравана был схвачен поперек тела, факел его из руки вырван и погашен, а сам он опрокинут на землю и крепко связан, прежде чем успел оказать малейшее сопротивление — нападение было неожиданное и хорошо рассчитано.
Карнеро также брошен был на землю в одно время со своим господином и так же крепко связан.
— Подлые демоны! — закричал мексиканец, делая сверхъестественные усилия, чтоб разорвать связывавшие его узы. — Покажитесь по крайней мере, чтоб я знал, с кем имею дело.
— Молчите, генерал дон Себастьян Герреро, — сказал грубый голос, который заставил его задрожать, несмотря на его мужество, — покоритесь вашей участи, вы попали во власть людей, которые не выпустят вас на свободу прежде, чем будут иметь с вами одно важное объяснение.
Генерал Герреро, о котором читавшие «Золотую лихорадку» 2 , без сомнения, помнят, сделал движение бессильной ярости, но промолчал, он понял, что виновники засады, которой он был в эту минуту жертвой, были его неумолимые враги, потому что не побоялись прямо назвать его по имени, враги, пострашнее луговых разбойников или краснокожих, с которыми сначала он думал иметь дело.
Притом он размышлял, что темнота, в которой он находится, без сомнения скоро прекратится, и он увидит этих врагов лицом к лицу и узнает их.
2
"Собрание
Но ожидания его были обмануты: когда его перенесли в залу, где пеоны его были обезоружены и окружены индейцами, он увидал при свете факела, освещавшего залу, что между людьми, окружавшими его, на пятерых был мексиканский костюм, но лица их закрывали черные маски, так хорошо привязанные, что ему невозможно было узнать их.
— Чего хотят от меня эти люди? — прошептал он, с унынием опустив голову на грудь.
— Имейте терпение, — сказал тот, чей голос он уже слышал, — вы скоро это узнаете.
Глава VII
ОБЪЯСНЕНИЕ
Наступила пауза, во время которой похитители совещались между собою шепотом, между тем индейский начальник, который был никто иной, как Насмешник, вошел в залу и сказал несколько слов на языке команчей.
Генерал и капатац снова были подняты руками краснокожих и по знаку одного из замаскированных перенесены на эспланаду.
Вид ее совершенно изменился во время краткого отсутствия генерала и представлял в эту минуту самое странное и живописное зрелище.
До двухсот индейских всадников, вооруженных по большей части ружьями, стояли в порядке вокруг эспланады — центр которой оставался свободен — лицом к пещере, держа посреди себя обезоруженных мексиканцев, багаж, лошадей и лошаков.
Палатка одиноко возвышалась среди места, на котором следовало быть лагерю, только занавес был поднят и всадник стоял неподвижно перед входом, как бы защищая его и предохраняя от грабежа драгоценные вещи, находившиеся в палатке.
В ту минуту, когда похитители вышли из пещеры, всадники, стоявшие перед входом в ущелье, расступились, чтобы пропустить другую группу всадников в костюмах охотников, в которых, несмотря на загорелые лица, можно было узнать белых; две женщины на лошаках ехали между ними.
Эта группа состояла из восьми человек и вела с собой десять вьючных лошаков.
Так как все мужчины были обезоружены и шли пешком посреди пятидесяти всадников, то они по всей вероятности были захвачены в плен краснокожими в искусно расставленной засаде.
Обе дамы — из которых одна была уже пожилая, а другой, по-видимому, было не более восемнадцати лет, и которых по сходству в чертах можно было бы считать в очень близком родстве, — были с чрезвычайной вежливостью, какой они вовсе не ожидали от краснокожих, отведены в палатку, занавес которой опустился за ними, чтобы избавить их от взглядов индейцев, выражение лиц которых, хотя очень почтительное, должно было быть для них неприятно.
По знаку тех, кто их привел, пленники стали возле пеонов, также пленных. Это были люди в расцвете лет, с чертами резкими и энергичными, должно быть, индейцы захватили их в плен без битвы, напав на них врасплох, иначе они по всей вероятности дали бы скорее убить себя, чем сдались.
Они не выказывали ни страха, ни уныния, но их блестящие взгляды и нахмуренные брови показывали, что они молча переносили свою участь, но вовсе ей не покорялись, и поспешно ухватятся за первый случай, чтобы возвратить свою свободу, так вероломно у них отнятую.