Валлийская колдунья
Шрифт:
– Мне показалось, что ваше августейшее присутствие оказало на нее слишком сильное впечатление, – солгал Ричард, широко улыбаясь. – Я уверен, что к утру недомогание моей жены пройдет.
Елизавета кивнула. Ее губы тронула улыбка. Королеве нравилось играть в эту придворную игру с очаровательным Мидасом, который был достойным противником и за словом в карман не лез.
– Разрешите мне удалиться в свою комнату, я должен позаботиться о больной жене.
– Передайте вашей милой супруге наши сердечные пожелания
– Спасибо, ваше величество.
Низко поклонившись, Ричард попятился, а затем, повернувшись лицом к придворным, стал искать взглядом среди них Уиллиса Смайта. Барон танцевал с леди Джейн. С выражением мрачной решимости на лице граф пересек зал, не обращая внимания на танцующие пары, которые по мере его продвижения останавливались и провожали графа удивленными взглядами.
Леди Джейн первой заметила графа, но не поняла, что означает мрачный огонек в его глазах.
– Неужели вы наконец-то образумились и бросили эту маленькую валлийку? – спросила она грудным голосом.
Ричард проигнорировал ее вопрос. Его взор был устремлен на приятеля, который, наклонив голову, ждал, что последует дальше.
– Мы с тобой многим делились в жизни, но не воображай, что я стану делить с тобой жену, – предупредил Ричард Уиллиса с угрозой в голосе. – Если еще раз посмотришь на нее, тебе больше не жить.
Не дожидаясь ответа, Ричард круто развернулся и двинулся прочь через толпу придворных.
– Базилдон! – окликнул его кто-то, когда граф уже собирался выйти из зала.
Остановившись на пороге, Ричард увидел человека, одетого, как и он сам, во все черное. Это был лорд Берли.
– У вас проблемы? – спросил Берли.
Ричард бросил взгляд через плечо туда, где стоял его бывший друг.
– Были, но я их уже решил, – ответил он и с этими словами покинул зал.
Ему так и не довелось увидеть довольную улыбку, появившуюся на лице его наставника.
Глава 14
Жизнь при дворе превратилась для Кили в настоящий ад.
Шесть недель, проведенных ею здесь, тянулись бесконечно долго. Она научилась улыбаться людям, которых ненавидела, ориентироваться в лабиринте коридоров Хэмптон-Корта и танцевать павану, самый медленный и наиболее величественный танец.
От одной мысли о том, что ей надо научиться танцевать более сложную гальярду, Кили бросало в дрожь, но ей не стоило волноваться об этом сейчас. Этот танец мог подождать до следующего года. Кили носила под сердцем ребенка графа и заявляла, что резвая гальярда может помешать нормальному ходу беременности.
Приступы тошноты по утрам являлись для нее отговоркой для того, чтобы не ходить на казавшиеся ей смешными длинные воскресные богослужения в королевской часовне.
– Как я выгляжу? – спросила Кили, поворачиваясь
Ее закрытое платье из синего кашемира дополняли подобранные в тон ему шаль и туфельки. На шее Кили сверкал золотой кулон в форме головы дракона.
– Вы просто очаровательны! – воскликнула в восторге Мэй, хлопая в ладоши.
– Вы самая красивая женщина при дворе, – согласилась Джун с сестрой.
– Я выгляжу так благодаря моей замечательной камеристке, – сказала Кили, чтобы сделать им приятное.
– Камеристкам, – поправила ее Джун. Мэй, нахмурившись, тут же ущипнула сестру.
– Камеристки не должны указывать своим леди, – заявила она.
– Простите меня, леди Кили, – извинилась Джун, потирая руку. – Вы затмите своей красотой других дам.
– Я сомневаюсь в этом, – сказала Кили, направляясь к двери. – Пожелайте мне удачи.
– Удачи вам, леди Кили! – в один голос воскликнули Мэй и Джун.
Кили пошла по коридору, который вел в то крыло дворца, где располагались личные покои королевы. Она несла большую сумку с льняными носовыми платками мужа, которые собиралась вышить.
Кили впервые получила приглашение посетить личную гостиную королевы, где во второй половине дня собирались дамы, чтобы заняться рукоделием. Кили волновалась, не зная, на какие темы принято говорить в дамском обществе. Единственной женщиной, с которой она близко общалась, была ее мать. «О чем думают и говорят англичанки?» – задавала она себе один и тот же вопрос.
Кили вспомнила слова, сказанные ей мужем на прощание:
– Держи рот на замке и внимательно слушай все, что будут говорить другие. И не забывай об осторожности.
Очевидно, графу тоже не давала покоя мысль о том, что может произойти в личных покоях королевы.
Дойдя до конца коридора и оказавшись перед входом в Большую галерею, Кили остановилась в нерешительности. Входить или нет? Большая галерея была единственной известной Кили дорогой, ведущей в личные покои королевы. Кили не боялась мертвых, но в прошлый раз, переступив порог этой галереи и ощутив те страдания, которые испытывали запертые здесь неприкаянные души, она чуть не заболела.
Собравшись с силами, Кили открыла дверь.
Она постояла, внимательно оглядываясь вокруг, но не увидела ничего необычного. Сделав несколько шагов, Кили ощутила легкое дуновение, коснувшееся ее затылка, и застыла на месте.
Кили бросила взгляд на длинные ряды тонких свечей, тянувшихся вдоль стен. Их пламя горело ровно.
На этот раз Кили решила не пасовать. Собравшись с духом, она пошла дальше. Однако с каждым мгновением ей становилось все труднее идти. У нее было тяжело на сердце, душу терзало чувство холодной безнадежности. Внезапно в ее сознании всплыло незнакомое имя – Кэт Говард.