Вампир Его Высочества
Шрифт:
Четвёрка слуг разошлась каждый к своей колонне, упершись в неё спинами. Рядом со мной оказалась невысокая и полная дама в бесформенном балахоне. Я перестала видеть столик и брюнетку на нём, и любопытство победило осторожность: на четвереньках я выползла вбок. Покосилась на бабу — слуги пугали гораздо меньше их хозяина, они-то были обычными людьми… людьми ли?!
Женщина с низким голосом сбросила балахон, и я чуть не метнулась куда-то, может быть — в очерченный чёрной лентой квадрат или выделенный свечами круг. Потому что мощные плечи, мясистая спина, ягодицы и бёдра дамы оказались неравномерно покрыты
Уже без цилиндра. Тёмные с проседью волосы оказались забраны в хвост. А в правой руке нож.
Он водил над девушкой — сейчас я почему-то была уверена, что ей нет и девятнадцати — сложенной щепотью левой рукой, посыпая чем-то черным, разлетающимся мгновенно тающей дымкой. А потом мягко взял в руки её тонкую руку — никаких развитых мускулов, вряд ли девушка поднимала в своей жизни что-то тяжелее цветочного букета. Мужские губы аккуратно коснулись запястья и — я не могла этого услышать, поэтому дело, вероятно, было в разыгравшемся воображении — но я услышала влажный хруст прокусываемой кожи.
Мсье Латероль пил-целовал её запястья, тонкую шею, губы — и я, уже привыкнув к полумраку, увидела тонюсенькую тёмную струйку, тянущуюся из уголка её губ до линии скул. Он пробежался губами по груди, животу — дальше я зажмурилась, но тут же открыла глаза, чувствуя какую-то смешанную с тошнотой тягучую дрожь по всему телу, скручивающуюся узлами в горле, ладонях, в моём собственном животе. Последним вампир прикусил бедро, облизнулся, вытянул руку над девушкой, побелевшей, как мрамор. Вытянул нож с чёрной рукоятью и резанул крест-накрест собственную ладонь. Капля его крови упала на женское тело — и оно вспыхнуло чёрным пламенем.
Вампир отскочил, словно боясь обжечься. Тело горело, клубы дыма скручивались шарами — но я не чувствовала ни удушья, ни запаха гари. Дым поднимался вверх. Он шёл и шел, словно под мёртвой — без сомнения! — жертвой была огромная печная труба из самой преисподней или вулкан. Хотя чада и не было, у меня заслезились глаза, зачесалось в носу, черная лента, обвивающая колонны, захлопала, как полотнище на ветру.
Тело сгорало без остатка, и уже не казалось мне человеческим. Может быть, кукла?.. Я заметила, что кожа чернеет, рассыпается пеплом, мельчайшие частицы поднимаются в воздух, увлекаемые дымовым потоком. Пять минут, пять часов — время текло так странно, ноги затекли, и я переменила позу, села, поджав их под себя, наблюдая, как на почерневшем, закоптившемся каменном постаменте осталась только горстка чёрного праха, а через прямоугольную прореху в крыше медленно, с опаской, начинает проникать серебристый солнечный свет, слабый и тусклый, неестественно застывая над потолком.
Покрытая шерстью оборотница — или кем там она была — медленно отпустила балку, подняла с пола и натянула своё покрывало и, переваливаясь с ноги на ногу, побрела в сторону лестницы. За ней потянулись и остальные, оставляя прах и погасшие, оплывшие свечи, порванную, бессильно обвисшую чёрную ленту.
И мсье Латероля — он, оказывается, никуда не ушёл и уйти не мог. Лежал
Я попятилась к выходу, но вспомнила о хвостатом чудище и остановилась. Преодолевая отвращение и страх, подошла к вампиру. Солнечный свет не касался его тела, но… Вряд ли он умер.
А лежал — как мёртвый, вроде даже и не дышал. Как… ненастоящий.
Шаг. Шаг. Шаг.
Постамент манил меня, как магнитный сланец железную иголку. Узоры на его боках казались теперь выпуклыми, живыми, извивающимися, будто черви. Захотелось развеять дурное наваждение — мало мне того, что происходит в реальности! Голова кружилась, как это часто у меня бывает и без подобных бессонных ночей, и снова потекла кровь из носа.
Я заметила это слишком поздно: алая капля упала на каменную поверхность.
На мгновение я снова почувствовала себя неловкой младшей горничной во дворце на испытательном сроке, торопливо задрала подол платья и попыталась стереть пятно, мысленно костеря себя на все лады — глупее было бы только раздеться догола и самой сюда улечься! Надо попробовать сбежать отсюда, вот что. Может быть, вампиру я не нужна — сам же говорил, что я страшная, что не понравилась. Хоть какая-то польза есть от моей рябой физиономии… А если золотые всё ещё там, снаружи? А вдруг моя высокошпильная Льерия сгорела дотла?
Хвать!
Вампирова ладонь крепко вцепилась в щиколотку, я замерла, дрожа, точно заяц.
— Наклонись, — хриплым голосом произнёс мсье Латероль. Когда он успел подползти ко мне так близко?! Медленно-медленно, не смея ослушаться, я опустилась на колени, его рука переместилась на ворот моего платья, притягивая меня ближе, и я увидела, что его красные радужки стали цвета поеденного ржавью железа. Он ткнул острым пальцем куда-то мне в щёку.
— Мне… в детстве… бабка говорила, мол, золотые метят так своих детишек, перед тем, как подбросить их, точно кукушат, в человечьи гнёзда. Золотая кровь… — теперь он почти касался кончиком носа моих губ. — Пахнешь… страхом. Испугалась? Не… бойся. Так… надо было.
Ладонь легла на мой затылок, и я ощущала мозолистые крепкие пальцы и острые длинные ногти… Или когти?
Он вытянул подбородок, теперь мы стукнулись носами, а его губы говорили в мои, и я чувствовала его слова и запах крови сгоревшей девушки так же отчётливо, как жжёную жидкую карамель. — Так было надо. Я сам сожалею, но что я мог поделать?
Я тоже шевельнула губами, возвращая ему ответ:
— Не убивать?
— Не могу.
— Вы же сильный… вы столько всего можете.
«А служите принцу. Почему?!»
Его губы накрыли мои, уверенным и властным жестом опытного любовника, язык скользнул в рот, стыдно и горячо касаясь моего, а я обречённо зажмурилась.
Для чего ещё я здесь?
Почему я пожалела Алисию и пошла в королевские покои вместо неё? Захотела на её место? Каждому своё место суждено.
— Совсем не умеешь? — вампир вдруг оттолкнул меня, приподнялся на локте. Согнул ногу в колене — словно и не валялся на голом грязном полу, а лежал на пуховой перине как барон какой или герцог. — Ну, да, девчонка ещё совсем. Как тебя там, гибрид оцелота и божьей коровки?