Вампир, назначенный мне

Умнова Елена

– Оно светит и греет.

– Но можно жить и без этого, - возразил вампир.
– Зачем же электрическое освещение и отопление?

Я всерьез озадачилась. Что такое электрическая лампочка по сравнению с солнцем? Как можно сравнить батарею с жаркими солнечными лучами? Но не спорить же с вампиром!

– Лампочка - это не то, - как можно нейтральнее ответила я.

– Почему?

– Ну,... Солнце преображает все. На рассвете, разгоняя сумрак ночи, оно оживляет все предметы. У них появляется цвет, в полдень яркий свет позволяет видеть все до мельчайшей

черточки. Блики и светотени, яркие контрасты. А вечером появляются полутона, мягкие цвета, золотые и лиловые оттенки закатного солнца, и мир превращается в сказку. Можно играть чистыми цветами, пускать солнечные лучи, золотить предметы. Солнце для меня - это все...
– я оборвала себя на полуслове и застыла, с полным осознанием того, что только что натворила.

– Да, хотел бы я это увидеть, - неожиданно сказал вампир и коснулся пальцем оранжевого диска на картине.

Я облегченно вздохнула.

– А луна и звезды?
– снова спросил вампир.

– Ночью тоже хорошо, но темноту на полотнах рисовать бесполезно.

– А зачем рисовать темноту? Нарисуй саму ночь. Ведь она очень красива и грациозна. Она приходит незаметно, проводит шуршащим плащом над нашими головами и стирает все заботы дня. У нее свои особые цвета, звуки и запахи. С ней можно поговорить, в ней можно раствориться, она заполняет все пространство и проникает даже туда, куда никогда не заходит день.

Интересно, а как видят мир вампиры? Особые цвета, звуки и запахи? У них просто лучше зрение, слух и обоняние, или они на самом деле все чувствуют иначе? Я слышала, что вампиры больше полагаются на свое чутье, чем на другие органы чувств. Как оно проявляется, что они чувствуют, что видят, как воспринимают? Ведь можно попробовать это нарисовать!

– А как ты видишь мир?
– я все-таки набралась смелости и спросила.

– Боюсь, я не смогу тебе объяснить или показать, - развел руками Стефан.
– Я не писатель, не художник и не музыкант.
– Это просто нужно видеть, слышать, чувствовать. Ты хочешь это продать или оставить себе?
– резко сменил тему вампир.

– Я хочу оставить это у себя, если ты разрешишь, я повешу ее здесь.

– Это твоя комната, и ты можешь делать тут что пожелаешь, - ответил он.

– Спасибо, - поблагодарила я.

– Мне пора, - сказал Стефан, мельком взглянув на часы.
– Увидимся утром.

– Да, конечно, - я слабо кивнула.

Вампир развернулся и вышел, а я схватила новый лист и принялась рисовать. Как он сказал? "...Она приходит незаметно, проводит шуршащим плащом над нашими головами и стирает все заботы дня..."

Проснулась я поздно, потому что полночи рисовала, и первым делом взяла в руки изрисованный листок. Вот он, набросок. Совсем юная девушка со звездными, сияющими мудростью глазами в черном длинном плаще, медленно идет по лунной дорожке над миром, успокаивая и унимая все тревоги и волнения. Она смотрит куда-то вдаль, но видит все, знает все. С ее маленькой руки в разные стороны разлетаются звезды, мерцая в тиши, а над головой ярко сияет луна, обволакивая все своим серебряным

светом. Конечно, все это еще нужно дорисовать и подобрать нужные цвета, но я уже сейчас вижу картину, как будто она уже стоит передо мной...

Я уже собралась было идти умываться и завтракать, как вдруг увидела, что у моих ног на одеяле лежит красивая резная рамка, точно по формату законченной мной вчера картины. Спасибо, Стефан! Я помимо воли заулыбалась, наверное, в первый раз после извещения о том, что меня отдают вампиру.

Я рисовала целый день и к вечеру картина была закончена. Руку как будто кто-то направлял, краски ложились ровно и точно. Давненько я не рисовала с таким вдохновением! Подождав, когда краски подсохнут, и, удостоверившись, что все прорисовано так, как мне того хочется, я сняла лист с планшета и вышла с ним в темный коридор. Черт бы побрал это вампирское ночное зрение, не мог, что ли, свет хоть бы для порядка включить? Я осторожно, по стеночке, дошла до гостиной и, плюнув на все и вся, щелкнула выключателем. Вампир не пошелохнулся, только прищурился.

– Темно, - развела я руками.

– А ты что, вообще ничего не видишь в темноте?
– спросил он.

– Как это ничего? Темноту вижу, - пожала я плечами.

– То есть, как?
– не понял вампир.

– Ну, вот закрой глаза и увидишь темноту.

Вампир послушно и с явным облегчением закрыл глаза.

– И что? Это и есть твоя темнота? Тогда почему же ты постоянно что-то сбиваешь и ходишь так медленно?

– А ты что что-то путное видишь с закрытыми глазами?

– Я вижу все те же предметы, только немного иначе, без подробностей, в общих чертах, что и где. Это и есть темнота?

– Нет, - с сожалением покачала я.
– Темнота - это когда ты не знаешь, за что зацепится твоя нога в следующую секунду, обо что ты споткнешься, что нащупаешь под рукой, где набьешь шишку и куда потом двигаться, чтобы включить свет и узреть какой погром ты натворила.

Вампир удивленно уставился на меня.

– Это как же так?

– А вот так, - пожала я плечами. Как объяснить человеку, то есть вампиру, что есть такое темнота, если темнота это отсутствие света, который он и так не видит.

– Тогда мне понятно, почему ты не любишь ночь, и так любишь солнце, - сказал вампир.

– Кстати, - я сочла момент подходящим и протянула ему свое новое творение.
– Как тебе такая интерпретация ночи?

Стефан аккуратно развернул свернутую в рулон работу и окинул заинтересованным взглядом, долго что-то рассматривал, а потом изрек:

– Очень похоже, только цвета скорее больше фиолетовые, чем коричневые.

– Ты видишь ночь фиолетовой?
– удивилась я.

– А ты коричневой?

– Нет, я вообще ночью цвета почти не вижу, все серое, но картину же нельзя нарисовать все черно-белое. А ты и ночью видишь цвета?
– заинтересовалась я.

– Да, конечно.

– А при электрическом свете?
– продолжила расспросы я.

– Он мешает больше. Чем он ярче, тем нечетче становятся контуры.