Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид
Шрифт:
«Еще одна загадка. Он читает мысли? Если так, то почему назвал именно этих композиторов? Я о них сейчас не думала! Или думала?»
— А как ты узнал? — не выдержала Катя.
— Предположил, — беспечно повел плечом Влад.
«Если он и на другие мои вопросы так собирается отвечать, то можно не утруждаться их задавать», — с легким раздражением подумала она, созерцая его прямую спину.
Влад прошелся до окна.
— Мне, наверно, пора… Тебе нужно отдыхать. Уже поздно.
Часы показывали полпервого.
Она хотела
«Может быть, родители за него волнуются? Знают ли они, где сейчас их сын? Какие отношения у него в семье? С братом определенно не очень. С дедом, видимо, были хорошие, раз наследство оставил… А остальные?»
Девушка вышла в прихожую и облокотилась о стену, наблюдая, как Влад одевается. От его четких, отточенных до миллиметра движений захватывало дух.
— Ты далеко живешь? — полюбопытствовала Катя, когда он взялся за дверную ручку.
— Не очень. — Влад улыбнулся.
«Ну конечно, стоило бы догадаться, адрес свой он не продиктует!»
— Я приглашу тебя как-нибудь, — неожиданно пообещал он, — сама все увидишь.
Их разделял один шаг. Она чувствовала взгляд на своих губах, и их покалывало, по телу разливалось тепло, а сердце случало приглушенно.
— Доброй ночи, — услышала она Влада точно издалека.
— И тебе. — Собственный голос показался ей настолько разочарованным, что она испугалась: «Догадается!»
Молодой человек опустил глаза.
— В понедельник к врачу, выпишут. — Он не спрашивал — утверждал. — Я встречу тебя во вторник утром и провожу до колледжа. Если ты, конечно, не против.
Захотелось смеяться. Разве могла она быть против? Когда от мысли, что он вот так уйдет и не скажет, чего ей ждать, сердце рвалось из груди, готовое распластаться у его ног и постыдно умолять… О чем? Она сама толком не знала. Чувства, желания, эмоции переплелись в один тугой узел, и сколько она ни пыталась, развязать его не могла. Или не хотела?
Вдоль высокого бетонного ограждения завода тянулись круглые фонари. Вокруг — ни души. Огромная пустая серая дорога, тротуар под снегом, тени деревьев. Влад мерил расстояние от одного светлого снежного круга до следующего. На кончиках пальцев он чувствовал тепло, совсем как в тот день, когда под его ладонью с губкой была обжигающе горячая кожа: нежная и белая, точно лепестки ромашки. Воспоминание об этом сводило его с ума, внутри просыпалась жизнь, такая, какой он запомнил ее много лет назад. Мертвое сердце молчало, но казалось, что оно бешено стучит, и в висках трепещет пульс, и холодная кровь бурлит.
Сегодня особенно сложно было уйти… Он мечтал о ней как простой смертный. Закрывал глаза и видел ее утонченное лицо, засыпал, и ему снилась Она — в облаке кудрявых волос цвета зари. Он мог бы бесконечно смотреть на нее как на восход или закат солнца, ждать ее как запретного чуда, и бояться, что скроется за горизонтом. Хотелось касаться шелковистых
Влад скользнул взглядом по рисунку на зеленоватом бетонном заборе — четкие полосы, выдолбленные широкие арки.
Яркая вспышка ксеноновых фар на миг ослепила, боль парализовала. Выехавшая из-за угла машина, освещая смертельным светом дорогу, неслась на него так близко к тротуару, как это было возможно.
Кожу обдало пламенем, из открытых окон машины показались длинные ультрафиолетовые лампы, тогда Влад сорвался с места и побежал в обратную сторону. Но уже через секунду понял: «Облава».
С другой стороны выехала еще одна машина, осветившая дорогу белым ярким светом.
Молодой человек подпрыгнул, уцепился за бетонный выступ на заборе и резко отпустился, когда темные окна завода как по команде зажглись.
Свет от фар машин приближался, все пути к отступлению были отрезаны. Влад искал камень или еще что- то достаточно крепкое, чтобы разбить лампы, но ничего не находил. Он метался как зверь в клетке на небольшом пяточке. Снег рассыпался в руках, огонь растекался по венам как яд, лишая воли, ломая сопротивление, точно тростинку под сильными пальцами. Из машин выскочили мужчины с длинными ультрафиолетовыми лампами и двинулись на него.
Корчась от боли, Влад упал на колени. Он хватал снег и прижимал его к горящему лицу, но тот превращался в воду и утекал между пальцев.
— Стреляйте! — раздалась команда.
Прогремели сразу два выстрела.
От одной пули молодой человек увернулся, серебряный ошметок попал в забор, звякнул и скатился в снег, а вторая попала ему в бедро.
— Еще! Стреляйте еще!
Грохот выстрелов вдруг перекрыл другой звук, в сотни раз мощнее — взрыв. В воздух взлетела одна из машин, перевернулась и, рухнув на крышу, загорелась. А над объятой огнем машиной возникла высокая фигура в черном. Лайонел выломал что-то в днище машины и швырнул в другую с такой силой, что ее развернуло.
Он разбежался и в три прыжка оказался возле развернутой им машины. Горящие полы его пальто потухли. Кулак в черной перчатке разбил все фары. Водителя он вытащил за грудки через лобовое стекло. Бедняга не успел даже крикнуть, как его оторванная голова, разбрызгивая кровь, полетела в охотников. Мужчины с лампами что-то орали, стреляли, один бросил лампу и побежал… Его-то и настигла голова водителя, которая ядром врезалась в спину, переломив позвоночник.
Влад видел, как брат подскочил к людям, в ужасе выставившим перед собой лампы, как щиты, и одного за другим уничтожил. Они кричали, захлебываясь собственной кровью, а Лайонел стоял над ними и холодно взирал, как те корчатся в острых осколках ламп на черном от крови снегу.