Вампиры тут беспризорные
Шрифт:
— Тогда в чем дело? — непонимающе спросил он, — Ты против, что я плачу деньги клану и они не осядут в семейном бюджете? Или что я вообще им плачу? — Маниэр медленно выдохнула, но нет, не полегчало. В такие моменты она задавалась вопросом, как ее вообще угораздило влюбиться в переселенца.
— Уж прости, но ты непроходимый тупица. — почти прирыкнула она на него. Степан сжал кольцо в руке. И кто поймет их, этих женщин? — Речь ведь шла не про это. Дед сказал, что ты хотел купить мне свободу за пять миллионов. Не право брака, а просто свободу, неизвестность, где я могу
Она развернулась к нему и заглянула прямо в глаза, пристально всматриваясь и пытаясь найти ответы на все свои вопросы.
— Да, я согласен на что угодно, если буду знать, что ты счастлива. — кивнул Степан. Он только ради ее счастья столько батрачил, только ради шанса сделать ее жизнь чуть лучше, подарить ей право на свободу.
Так что же ей не нравилось теперь? Разве не свободы она желала?
— Почему? Почему ты так поступил? Зачем? — она прикрыла глаза ладонью и покачала головой. Маниэр было тяжко от мысли, сколько он готов отдать ради нее. Тяжко, что она может не оправдать его ожиданий, что всё это может закончиться не на счастливой ноте, а бесконечными упреками.
Получив так много, Маниэр боялась оказаться не настолько ценной. Кто будет любить вещь, купленную втридорога?
Разве не будет потом Степан сожалеть, что переплатил за такую, как она?
Но попаданец считал иначе.
— Я хотел, чтобы ты выбрала меня сама. Не потому, что так сказал глава старейшин или клан, не потому, что я граф и тебе больше некуда пойти. А потому что ты сама захотела быть со мной. — Степан надеялся, что их отношения станут более осознанными, более зрелыми.
— После всего, что было, ты все ещё сомневаешься во мне? — недоверие ранило ее до глубины души.
Маниэр умереть ради него готова, а он в ней сомневается. Она против клана пошла, всё бросить собиралась, отречься от рода и всего, что связывало ее с вампирами. А он… не верил ей. И от этого было горько, обидно и больно.
Просто, чтоб проверить ее, он готов отдать такие деньги? Он вообще в своем уме?
— Маниэр, тут я не стану оправдываться. — он грустно усмехнулся, сколько бы он ни говорил, сколько бы ни доказывал, что все это из любви к ней, она не поймет. Они разные, поэтому есть вещи, которые придется просто принять, — Я сомневаюсь в каждом, кто носит фамилию Вальдернеских, в каждом, кто не является переселенцем. Я даже в себе сомневаюсь.
Эту половину правды ей будет принять куда проще, чем его искренние переживания. Пусть считает его подлецом, он такой и есть. Настоящий подлец, раз оставил ее тогда.
— Почему ты не сказал обо всем позавчера? Почему просто попросил моей руки? — он поежился под ее острым взглядом. Степан думал, она будет рада.
— Я забыл от волнения. — Маниэр рвано выдохнула и снова отвела взгляд. Забыл он.
Но то, что он переживал и нервничал, приятно грело — значит боялся потерять, значит как бы не сомневался в ней, все равно любит и ценит.
Она чуть улыбнулась, самую малость, взгляд стал мягче.
—
Она не хотела, чтобы деньги, заработанные Степаном с таким трудом, достались Вальдернеским. Пусть лучше на переселенцев своих спустит, да хоть просто на улицах раздаст. Но не вампирам
— Почему? — ему всегда казалось, что Маниэр невероятно горда тем, что Вальдернеская. Она была лучшим вампиром из тех, что он встречал. Она была благородной, гордой, твердой и решительной. Лучшим, что было в Вальдернеских.
И Кифен считал, что для нее предать клан — значит предать себя. Но сейчас она почти приказала ему позволить Вальдернеским умирать в эту долгую и тяжелую зиму.
— Это тебя не касается. — у Маниэр были свои мысли, слишком много мыслей о том, насколько на самом деле ужасна жизнь в клане. И может бунт народа и голод способны сломать систему, возможно этой зимой что-нибудь измениться, — Сбереги эти деньги и потрать мудро, когда вернешь титул. — она улыбнулась ему так красиво, так нежно, что сердце снова дрогнуло.
А все мысли про Вальдернеских, клановые разборки и прочее вылетели из головы. Какая разница, что и где происходит, когда она ему так улыбается?
— Я заработал их лишь ради того, чтоб выкупить тебя.
Степан никогда и не думал о том, чтоб потратить свои миллионы иначе. Если б не стремление выкупить Маниэр, то он бы сходил пару раз на охоту, заработал сто золотых, и ещё полгода из дома не выходил б. Ему ведь для жизни много не надо.
— Кифен, ни один здравомыслящий мужчина в этом мире не отдаст столько за клановую вампиршу. — покачала головой девушка. — Не делай глупостей. — Кифен тихо усмехнулся. Глупость он уже сделал, и не раз, и останавливаться на достигнутом не собирался.
— Маниэр, я ведь на всю голову переселенец. Я и больше отдам за тебя. — разве не лучше все же заплатить клану и жить спокойно, чем годами прятаться и боятся выйти из дома? К тому же деньги есть, и потому упрямое противление Маниэр вводило в замешательство.
— Дурак. — огрызнулась она, — Если купишь титул, то я не выйду за тебя, имей в виду. Через год, как снова станешь графом, сыграем свадьбу. Не раньше. — она давала ему путь к отступлению, возможность бросить ее снова, когда он будет не простолюдином, а аристократом. А Степан даже не понимал этого.
— Хорошо. Все будет как ты захочешь. — пообещал попаданец. Ему все равно, как свадьбу играть, будет прекрасно, если Маниэр сама все решит и выберет, главное, чтобы еда на столе была.
— Я хочу, чтоб мы отпраздновали в твоем замке. — произнесла она, смотря, как дрожит от ветра пожухлая блеклая трава. Зима наступила так быстро, что Маниэр все не могла свыкнуться с мыслью, что прошел ещё один год, и снова клан ждут долгие голодные месяцы.
— Тогда я потрачу эти деньги на ремонт. — согласился Степан. Если отреставрировать бальный зал, то должно хватить места. Да и комнаты тоже неплохо отремонтировать, окна поменять… А денег на ремонт вообще хватит?