Вампиры [Vampire$]
Шрифт:
Но потом все было готово для игры и Росс лично расставил всех, включая шофера, по нужным местам на пластиковом брезенте, затем впервые забрал стаканы из их рук. И один из мужчин закряхтел и сказал, — Я думал, это будет питейная игра! — и Росс улыбнулся лукавой улыбкой и, — Будет! Будет! Вы увидите! — и затем он поставил в позицию последнюю персону, самую красивую женщину, единственную, чье имя Даветт расслышала из своего убежища, Эвелин, длинное черное платье которой, так ей шло. Росс взял ее за плечи и подтолкнул к центру брезента, точно в центр, и затем, улыбаясь и смеясь вместе со всеми,
Кровь зафонтанировала из ее перерезанных артерий и Росс, в какой-то момент, из шалости поймал ее своим ртом, прежде чем повернуться, и сделать то-же самое с ее мужем, который просто стоял там, глядя, не имея шанса отреагировать. У второго мужа хватило времени открыть рот, чтобы запротестовать, поднять руку, чтобы возразить, прежде чем тиски рук Росса раздавили его горло и шейные позвонки навеки. Вторая женщина закричала, пронзительно завизжала, прежде чем Росс схватил ее за талию левой рукой и так сильно ударил своим правым кулаком в центр ее груди, что она умерла, истекая кровью, прежде чем ее поникшее тело достигло пластикового брезента.
Росс убил шофера одним ударом кулака, сверху вниз, по макушке человеческого черепа. Даветт услышала этот хруст.
И затем кормежка. Слуги, задыхаясь с очевидным отталкивающим сексуальным рвением, начали суетиться, поднимая пластик за края, чтобы слить кровь в огромную урну, пока сам Росс сжал рукой все еще извергающиеся артерии Эвелин. Затем он поднял ее тело на руки, поднося ее горло поближе ко рту.
И затем, прежде чем снять свою ладонь с раны, он обернулся и посмотрел прямо на Даветт, прямо на нее, зная, что она все время была там, зная ее, зная обо всем. У Даветт было время задохнуться и прикрыть рукой свой пьяный рот, прежде чем она услышала слова, услышала Голос, резанувший ее в тени.
— Развлекалась? — промурлыкал вампир, прежде чем убрать свою руку и погрузить свои клыки в багрянец.
Даветт задавалась вопросом, что случилось с Китти. Она не видела ее несколько недель. Теперь она больше не задумывалась.
Она знала.
И она знала, что будет дальше.
Я тоже мертва, подумала она.
Вскоре, я умру.
И затем раздался звонок в дверь.
— Избавься от них! — прошипел Росс окровавленным ртом.
Это было не так просто. Пух, главный слизняк Росса, послушно отправился в переднюю, посмотрел в глазок и открыл дверь, чтобы развернуть того, кто там был. Даветт неразборчиво услышала его голос. Затем, в течение нескольких долгих секунд, не слышала ничего.
Затем появился Пух. Его лицо было, даже для него, слишком пепельным. Его глаза были широко распахнуты и блестели.
И испуганы.
— Хозяин… — он почти скулил.
Росс отложил тело Эвелин и встал. Он угрожающе посмотрел на Пуха, затем открыл рот, чтобы сказать.
Но… — Росс! — прозвучало в передней, и все присутствующие замолчали.
— Росс Стюарт! — прозвучало затем. И снова, как прежде, это был другой Голос.
Даветт наблюдала, как Росс подчиняется голосу, затем останавливается, ищет что-нибудь, вытереть рот, затем продолжает идти. Он приостановил шаг на ступеньке передней,
Может быть.
Затем он вышел и закрыл за собой входную дверь.
Когда она проснулась на следующий день, она обнаружила, что кто-то положил ее на кровать. Ее первой мыслью было взглянуть на лицо Росса, когда он подошел к двери. Но ее второй взгляд упал на его клыки после праздника.
Он был пьян. Oт крови.
Ужин на террасе сразу после заката. Свечи, цветы, прекрасное вино. Только они вдвоем. Ела только Даветт. Росс был в смокинге и Даветт, по приказу, во всем своем блеске.
И эта часть заставила ее почувствовать себя лучше. Не наряжаться. Росс часто наряжал ее. Он любил смотреть на нее, любил ее выставлять напоказ. Любил ее раздевать. Нет, это было не переодевание. Дело в том, что для этого, не потребовалось два часа как обычно. Потому, что она… просто… сядет… там… перед своим туалетным столиком и она возьмет что-нибудь, расческу или кисточку или какой-нибудь парфюм? Может быть? И… к тому времени когда… ее… ее рука… дотянется… за этим… она… забудет, что она хотела взять.
И тогда ей нужно будет просто посидеть секундочку, пока она не вспомнит, что она собиралась сделать, и сделать это, глядя в зеркало, что еще осталось неоконченным и она ненавидела смотреть на себя в эти дни, ненавидела так сильно, что начинала плакать и… И она была слишком уставшей, чтобы плакать, слишком измученной, слишком истощенной.
Так что она просто падала и сухие рыдания сотрясали ее плечи какое-то время. Струйка песка ужаса и страха и стыда.
И тогда наступало время продолжить одеваться. И она сидела сама с собой, и доходила до чего-то, доходила быстро, что прежде забыла, и иногда она не достигала цели и Пух потратил много времени убирая разбитые бутылки.
Но сегодня вечером было… o'кей. Ничего великого, не так, как она привыкла. Но лучше.
Потом она поняла.
Он не кусал ее целую неделю.
Я поправляюсь, почувствовала она. Я возвращаюсь.
И потом она подумала, глядя прямо на него, Кого я должна убить в первую очередь? Его или себя?
Он начал разглагольствовать о старшей школе. Не только о школе, но и о старых друзьях из школы, и старых происшествиях, и старых танцульках и вечеринках и о том, как они одевались и что каждый в те дни делал — хорошего или плохого — и сколько он думал о них и сколько он упустил в их отношениях и…
И так далее и вдруг до нее дошло, что он пытается сделать.
И она также знала, почему.
Росс был испуган.
Другой голос напугал его, заставил его понять, что он всемогущ не для всех, только для смертных. Итак, он отступил, пока, обратно к смертной, которую крепко держал в своих руках. И делал вид, что она действительно хотела там находиться.
Это было отвратительно.
И что еще хуже, гораздо хуже, это было эффективно.
Потому, что Росс вернул страсть вновь, неуловимой сердечностью своего Голоса. Его взгляды стали пронзительны, нежными стали его, будто случайные прикосновения. И, несмотря на все усилия, помнить свою ненависть и страх, она уступила магии вампира.