Ванечка и цветы чертополоха

Лазарева Наталия

Когда ему удалось вернуть нижнюю челюсть на место, он бросился бежать за ней. Он — из подъезда, она — за угол, через сквер к троллейбусной остановке. Ему полегчало, когда он увидел на ней балахонистое чёрное пончо, которое, видимо, упустил из виду. «Слава Богу, пассажиры не будут лежать в коматозе!» Он едва успел запрыгнуть в последнюю дверь подошедшего голубого троллейбуса и затерялся среди пассажиров на задней площадке. «Только бы не заметила», — думал он, покачиваясь и тайком поглядывая на неё из-за плеча здоровущего мужика. Пашка видел её в профиль после того, как она купила билет у водителя. Ярко-алые губы, опять безумно подведённые и оттенённые глаза! «Ну, кукла! — подумал он, задыхаясь от волнения. — Размалевалась! Как она не боится по городу ходить в таком виде?»

Возле станции метро «Дмитровская» она сошла. На эскалаторе он почти дышал ей в затылок,

но она его так и не заметила. В вагоне он поглядывал на неё. Она не была возмущённой, как вчера, но казалась всё такой же отчуждённой и задумчивой. В какую-то секунду ему показалось, что она даже улыбается собственным мыслям. Так задумалась, что вытолкнулась из вагона, когда навстречу пошли пассажиры. По её милости Пашка чуть не остался в поезде, выскочив в последнюю секунду. Со станции «Чеховская» она перешла на «Пушкинскую» и доехала до станции «Улица 1905 года» с красно-мраморными колоннами и серыми металлическими факелами.

Оставив слева памятник «Героям революции», на рабочие спины и засиженное голубями скульптурное знамя которых только мельком успел взглянуть Пашка, дама-мадама пошла в подземный переход под улицу Красная Пресня. Вокруг было людно. Сотворить что-то подобное вчерашнему поступку в подворотне не представлялось возможным, хотя Пашкины нервы пощипывало подобное желание. Было так странно среди всех этих чужих людей, не подозревающих, что тебя влечёт мимо них крепкая невидимая нить. Чувствовать их сторонние запахи и различать в них едва уловимый шлейф Лизиных духов, слышать стуки и шорохи их ног и ловить удаляющийся и нагоняемый стук её каблуков — странно. Он вынырнул спустя пятнадцать шагов после неё в вечерний город. Там, в медленно желтеющем пространстве между низким белым зданием газетной типографии и зелёной живой стеной Парка имени Декабрьского Вооружённого Восстания, они шли пешком, спускаясь к набережной, впереди блондинка в чёрном балахоне на высоченных каблуках, сзади шагах в двадцати от неё сбитый молодой брюнет в мягких белых кроссовках. Второй шёл и гадал, куда идёт первая.

Пашка повернулся и бегло взглянул на себя в окно какой-то припаркованной возле тротуара машины. Глаз чуть припух, на скуле видна отметина. «Легко отделался!»

Догнав Лизу на светофоре на Шмитовском проезде, Пашка не знал, куда деться, и делал вид, что изучает памятную знак-стелу владельцу мебельной фабрики и участнику революции Шмиту, о котором ему толком ничего не было известно и которого он благополучно перепутал с лейтенантом Шмидтом⁴⁹. Дальше, проходя мимо Библиотеки имени Бунина, он постарался приотстать от объекта преследования. До него постепенно доходило, что они приближаются к Краснопресненской набережной. Лиза снова нырнула в переход, на этот раз короткий, под улицу Мантулинская, а Пашка, бросив взгляд на высокие тёмные стеклянные коробки Международного торгового центра, окунулся за ней. Когда он вышел на территории Центра, то увидел Лизу впереди, цокающую каблуками по тротуарной плитке вдоль ряда малюсеньких каштанов. Слева, за автостоянкой, кованым забором и наводнённой автомобилями проезжей частью улицы 1905 года, виднелись старые, похожие на заводские, красного кирпича здания, освоенные предприятиями общепита на первых этажах.

Последний, коротенький, загаженный и безлюдный переход располагал идущего по нему к мыслям о совершении преступления: молодую женщину он заставлял содрогнуться от страха стать жертвой этого преступления и вынуждал тревожно оглянуться назад, молодого озабоченного парня направлял на создание сценария подобного преступления — вот место идеальное не только для насильно сорванного поцелуя, но и для более решительных противоправных действий. Так как Пашка сразу понял, что Лиза в этом переходе обязательно обернётся взглянуть, не идёт ли кто за ней, он подождал, пока она скроется за поворотом на лестницу, и только тогда пронёс порочные мысли вдоль обшарпанных стен, чтобы сразу же забыть о них, поднявшись на набережную возле самой воды. Впрочем, воды почти не было видно за припаркованными вдоль чугунной ограды разношёрстными автомобилями. Между ними мелькали верхняя кромка греческого орнамента и сердцевина набегающих друг на друга крупных колец, заполненных фоном зеленовато-коричневой воды.

Лизина походка больше напоминала плавное покачивание на волнах, нежели ходьбу. Там, где расстояние между машинами было велико, она встала на несколько секунд лицом к воде, приподняла подбородок навстречу играющему с волосами ветру и вдохнула, словно вбирая в себя весь простор и всю вечернюю красу этого места, вдобавок разукрашенного

до крыш домов, до шпиля гостиницы «Украина» и деревьев на другой стороне реки рваными позолоченными облаками на фоне голубо-розового неба. Пашка был далеко, но ему показалось, она продолжает путь с полным наслаждения сердцем. Он вспомнил, как прижался к ней сзади в троллейбусе, мимолётно, словно порыв ветра, и что-то в этом было сентиментальное и по-глупому милое, дарящее похожее наслаждение. Концы её юбки у бокового разреза нет да нет трепались на ветру. Ему показалось, а, может быть, и нет, что он слышит запах её духов. Он прикрыл глаза и вобрал ноздрями: о, да! Запах тинистой воды, выхлопных газов и её духов! И тут он заметил впереди светящуюся яркими цветами вывеску «Казино» в виде зелёной суконной волны с символами карточных мастей в обрамлении причудливых золотистых растений. Она была приделана… Да, к задней части теплохода. Пашкино удивление росло с каждым шагом. А Лиза уже проходила мимо припаркованных на стоянке напротив теплохода разноцветных, но всех как одна отливающих золотисто-розовым оттенком машин.

Было дело, Пашке довелось пару раз стать пассажиром на небольших катерах возле Крыма, пару раз пройти по Финскому заливу до Петергофа и обратно и пару раз по Москве-реке на прогулочных теплоходах. Но это-то был большой трёхпалубный белый круизный теплоход! «Это что, плавучее казино? Какого чёрта?» «Александр Блок…», — прочитал парень. В голове тут же всплыло: «По вечерам над ресторанами…» «Она идёт играть или ублажать гостей?» — спрашивал себя Пашка, глядя, как Лиза кивнула какому-то мужику в одной из машин и нырнула в синюю брезентовую трубу с круглыми, как иллюминаторы, окошками, ведущую к входу на нижнюю палубу. «Что теперь делать?» — Пашка отлично знал, что вход в казино ему заказан. Он медленно подошёл, ступая всё нерешительнее по доскам причала, к синей трубе с металлической, выкрашенной в белую краску лестницей. «А! Была не была! Где наша не пропадала!» — и Пашка быстро начал спускаться, стараясь не греметь и надеясь на чудо. И чудо свершилось. Охранник стоял, загораживая широкой спиной коричневую блестящую стойку администратора. Огибая эту огромную тёмно-костюмную спину, в Пашкины уши проник молодой приятный женский голос, вещавший:

— Ой, да что ты! Лизавета Петровна неприступна, как скала. Забудь. Это просто невозможно!

Пашка прокрался мимо них в ту сторону, с которой манила к себе музыка, слышная ещё снаружи, разносящаяся и теряющаяся над водой. Басовитый мужской голос догонял:

— У нас отбою бы не было, если бы она уединялась с клиентами.

«Это они моей злючке косточки перемывают, балбесы. Выходит, я на неприступной скале побывал? — Пашка посмеялся про себя. — А ведь врала, дурёха, что девушка для всеобщего пользования. Думала, я побрезгую и отвяжусь. А что? Отвязаться — это хорошая идея. А то, как бычок на верёвочке, плетусь за ней. Тьфу!»

Пашка тихо ступал по узкому коридору между каютами, отделанному под дерево. Внезапно дверь слева, которую он как раз проходил, перед ним распахнулась, и в коридор вырвался громкий женский смех. Парень вздрогнул и приготовился к любому продолжению, но дверь так же внезапно захлопнулась, пряча за собой голоса.

Коридор переходил в достаточно компактный, с приглушённым освещением игровой зал в носовой части теплохода. Пол пестрел тёмно-зелёной с белым замысловатой рябочкой. Он не был, как это принято, застелен ковролином⁵⁰. Вдоль стен тесно стояли игровые столы для покера, затянутые зелёным сукном. На стенах между картинами на морскую тему, в том числе с фрегатом, свисали лёгкие драпировки цвета бледной морской волны. Был там и портрет меланхоличного Александра Блока. А на фишках, которые походя успел разглядеть Пашка, тоже красовался парусник. Справа в переднем углу расположилась длинная полукруглая бежевая полированная барная стойка. Напротив была компактная свободная площадка, на которой кружилась в бальном танце элегантная пара. Декорацией их выступлению служил большой аквариум с диковинными рыбками.

Озираясь по сторонам, он не спеша дошёл до самого дальнего угла бара и уселся на стул боком, чтобы держать в поле зрения зал, заказал пива. «Неужели она так вырядилась, чтобы в казино поиграть?» К ночи народ сгустился возле столиков. Особой популярностью пользовалась рулетка, расположенная в самом носу корабля. Стоял сигаретный чад, но даже сквозь него Пашка разглядел пару знакомых лиц: артиста кино и политика. Лиза как будто растворилась, но Пашка чувствовал, что она где-то здесь. Музыка притихла, танец прекратился. Вдруг он услышал со стороны свободного угла зала: