Ванечка и цветы чертополоха
Шрифт:
— На «Александре» условия не очень. А я так и поняла, что ты следил за мной.
— Ты меня заметила?
— Нет. Только в казино. Жаль, что пришлось тебя травмировать, тем более толку чуть, ты такой непослушный. Я же тебя предупреждала и велела больше не приходить.
Он открыл перед ней дверь в подъезд. Они потянулись друг за другом по лестнице.
— Я не мог, — тихо говорил он ей, — я слишком сильно хочу тебя.
— А через «не могу» не пробовал? — выговаривала она почти шёпотом.
— Слишком сильно, —
— Кем ты хочешь стать? — спросила Лиза, тяжело дыша, но шагая. Её нога то и дело выныривала из платья, гипнотизируя Пашку.
— Моряком.
— Тебе придётся трудно. Ты слишком непослушный и своевольный.
— Зато я смогу переупрямить шторм.
— Шторм — это исключение. А как же каждый божий нудный день? Режим? Полное подчинение капитану? И всё время вода, вода, вода… И никаких женщин!
Она говорила так, словно отходила в море много лет. Он рассмеялся.
— Ты такая забавная!
— Да уж! Куда забавнее?
Лиза отперла дверь заранее приготовленным ключом. Вошла. Он — за ней и тут же прикрыл за собой дверь, прижавшись спиной к шероховатому дерматину.
— Ц-ц-ц! — Она прижала руку к его рту. — Ты очень расшумелся.
Он схватил её за талию, резко развернулся с ней, одновременно поворачивая к себе спиной, и довольно жёстко прислонил к входной двери телом и лицом.
— Так я сегодня ударился по твоей прихоти, когда ты натравила на меня этого хорька, — прошипел он ей в затылок, наваливаясь на неё всем телом.
Она задрожала от смеха:
— Кого? Хорька?
— Тише. Ты очень расшумелась.
Он припал поцелуями к её шее, и она утратила весёлость, отдавшись чувственности.
— Это моё любимое место. — Он перемежал слова поцелуями. — Это из-за него я здесь. — Стянул с неё пончо и бросил на пол. — А это платье я ненавижу! — Он расстегнул молнию и стянул его по гладким белым плечам до локтей по очереди с каждой стороны. — Ты в нём, словно в упаковке на продажу.
— Так и есть, милый, — прошептала она, — так и есть.
Он гладил ей спину. Она была покорной и выгибалась под его рукой точно кошка. Пашка развернул Лизу лицом к себе. Она по-доброму улыбнулась ему.
— Ты хочешь взять меня опять в коридоре на полу?
— Мне всё равно где.
Он поцеловал её в губы.
— Ты необычно целуешься.
— Ещё я ненавижу вот это. — Он взял её за голову руками и потёр большими пальцами её веки. — Через пять лет я буду уже вполне взрослым!
— Тише… тише… — она погладила его по растрёпанным волосам. — Через пять лет мне будет уже тридцать.
— Мне плевать.
Он развернул её спиной к себе и начал медленно выбирать шпильки из волос, аккуратно разрушая причёску. Бросив на пол последнюю шпильку, он уткнулся носом в светлую копну, втягивая ноздрями аромат. Они пахли зелёным чаем, сигаретным
Он повернул её лицом и задумчиво с грустью сказал:
— Сегодня я тебя брошу. Я хочу тебя трахнуть и бросить.
— Что ж, валяй. Надо было сделать так ещё вчера.
— Вчера я не смог. А сегодня я очень-очень постараюсь тебя бросить.
— Перестань повторять. В конце концов, мне это не совсем приятно слышать.
— А что тебе приятно слышать?
Он взялся ласкать её грудь.
— Ну… Какая я потрясающая… — Голос её захлёбывался. — Как хорошо я пою…
— О да! — замер он на секунду. — Поёшь потрясно!
— Что я злючка и врушка… А!
Он упал перед ней на колени и снял одну за другой туфли.
— Спасибо. А то ноги невозможно затекли. Весь вечер на каблуках.
Он гладил и массировал её распухшие промятые туфлями ноги.
— Продолжай. — Он хотел слышать драгоценный голос.
— Мне приятно знать и слышать, что меня любят… Ай!
Он, подняв гармошкой подол платья, больно укусил её за бедро, она тут же стукнула его по спине.
— Ну зачем? — жалобно спросила она, повысив голос.
— Хочу оставить на тебе побольше следов, чтобы ты долго помнила, что была моей.
— А давай посмотрим, пройдёшь ли ты медицинскую комиссию во флот, если я тебя всего искусаю?
— Нет. Я тебя по-любому никогда не забуду.
— Думаешь, я тебя забуду? Ой!
Он снова её укусил.
— Хочу, чтобы ты больше никому-никому не досталась.
Она хлестнула его по щеке и оттолкнула. Затем пошла в комнату, подтягивая на ходу платье и бросая:
— Дрянной мальчишка! Очень много о себе возомнил.
Тогда Пашка вскочил, догнал её в два прыжка и так рванул сзади за платье, что оно с треском превратилось в халат. Она обернулась, но не успела ни возмутиться, ни отчитать его, так как тут же оказалась поваленной на пол под ним, поспешно стягивающим штаны и раздвигающим ей ноги. Он вонзился плотью в её плоть со всем молодецким рвением. Несколько раз она ударила его по спине, но поняла, что это бесполезно, и отдалась всецело его воле.
Потом они лежали на полу; потом вместе мылись; потом она обрабатывала его рану; потом они спали, обнявшись, в постели; потом он ещё раз любил её — на этот раз кротко и нежно, как ягнёнок; потом вместе позавтракали; потом Пашка жадно поцеловал её на прощанье; потом…
На этот раз он изо всех сил старался порвать прочную невидимую нить, связавшую его с Чайкой. Ему удалось не искать с нею встреч. Он смог заглушить сердечное нытьё каждодневными заботами. Он смог усмирить жаждущую плоть. Он отверг обаяние этой одурманившей его женщины. Он одержал очередную победу над ней. Сначала он подчинил её себе, затем отказался подчиниться чувствам, которые она пробудила в нём. Слишком много унижения надо было претерпеть.