Вангол
Шрифт:
Несколько бессонных ночей на холодном вокзале и невозможность что-либо предпринять. Дальше был какой-то жуткий кошмар. Её, голодную и замерзавшую, привели в битком набитый людьми, прокуренный и грязный барак. Она пыталась объяснить людям, окружавшим, что едет в Смоленск, к мужу, её ограбили, ей нужна помощь, но её никто не слушал. Всем было безразлично, кто она, что с ней случилось. Кто-то сунул ей в руку кусок чёрствого хлеба и луковицу. С трудом найдя свободное место, не в силах даже поесть, впервые за несколько дней она уснула. Проснулась от жажды, сильно хотелось пить, в бараке было темно и душно, она пыталась встать, но почему-то не смогла этого сделать. Страх охватил Катерину, она рванулась, но тело не слушалось её. Закричала, но только слабый стон вырвался из её уст.
— Не это главное, и вы ни в чем не виноваты, дорогая Екатерина Михайловна. Главное, что Мария жива, у вас есть два внука и зять, коим я являюсь и очень этому рад.
Екатерина Михайловна, едва удерживая слёзы, благодарно посмотрела на Макушева и стала расспрашивать о Марии. Степан стал рассказывать, видя, как успокаиваются и теплеют лица сидевших с ним за столом людей, ещё вчера незнакомых, а сейчас самых близких родственников. Разговоры затянулись до утра. Утром Владимир ушёл на службу, пожелав Степану хорошенько отоспаться. Но отоспаться Степану не удалось. Вернувшийся в обед Владимир о чём-то переговорил с родителями, а потом разбудил Степана:
— Степан, извини, что бужу, проснись.
— Что случилось?
— Да нет, ничего не случилось. Родители очень просят тебя не сообщать пока ничего Марии, лучше, если это произойдёт при встрече. Мама не спала сегодня, отец тоже. Как бы пригласить Марию приехать в Москву? Это возможно? Степан, если это возможно, сделай это.
— Почему нельзя? Очень даже можно и нужно. Дам телеграмму, чтобы сегодня же выезжала с детьми, надеюсь, примете? Мне ещё минимум два дня в Москве, хотелось бы присутствовать при такой встрече, не возражаете? — улыбаясь, спросил Степан.
— Конечно, о чём ты говоришь? Давай вместе на телеграф, мне как раз по пути на службу. — Владимир почти побежал на кухню. — Чай уже наливаю, давай мойся.
Наскоро перехватив чая с бутербродом, Степан вместе с Владимиром направился на телеграф. «Всё хорошо, в связи с особыми обстоятельствами срочно сегодня с детьми выезжай в Москву, дай телеграмму, встречу на вокзале. Целую, твой Степан. 20
Поезд в Москву прибывал ранним утром 22 июня. Степан и Владимир встречали Марию. Владимир, отлучившись ненадолго, купил букет цветов, чем озадачил Степана.
— Дай букет мне, я подарю.
— Сам должен был догадаться, — смеялся Владимир, видя, что поезд подходит, а Степан обескураженно топчется на месте, не зная, что предпринять.
— Отдай букет мне, она ж моя жена!
— Тебе жена, а мне, выходит, сестра, ладно, держи. — Владимир отдал букет роз Степану. — Будешь должен, — продолжая хохотать, сказал он, видя перед собой смущённого увальня в форме капитана, с раскрасневшимся лицом и красными розами в руках.
— Ты знаешь, Володь, я чё-то разволновался.
— Прибывает.
Поезд медленно подходил к перрону Белорусского вокзала. Несмотря на ранний час, встречающих было много, они поспешили туда, где предполагалась остановка восьмого вагона.
— Товарищи курсанты, то, чему вас научили в Москве, было лишь подготовкой к тому, чему вам придётся учиться здесь. Вас здесь научат выживать в любых условиях, вас научат обороне и нападению без оружия, минно-подрывному делу и искусству перевоплощения, здесь вы научитесь мыслить и мгновенно принимать верные решения. Это тяжёлая наука, но вы сможете, коль попали к нам.
Первым инструктором, встретившимся Ванголу в этой школе, был тот самый добродушный мужчина, с лёгкостью прочитавший когда-то его мысли. Но его имя, Вольф Мессинг, Вангол узнал от него много позже. Имён здесь ни у кого не было.
— Рад, очень рад тебя видеть, — с лёгким акцентом сказал он, протягивая Ванголу руку.
В голове Вангола прозвучало: «Всё хорошо, ты мне очень нужен. Я бы хотел, чтобы ты стал не только моим первым учеником, но и другом». Вангол смутился и ответил:
— Я тоже рад, что вы меня помните.
А мысленно сказал: «Для меня быть вашим учеником честь, а дружбу, я надеюсь, смогу заслужить». Улыбнувшись, инструктор подождал, пока все рассядутся, и начал занятие. Он стоял перед сидевшей за столами группой курсантов и задавал некоторым вопросы. Затем сел за стол и молча, внимательно изучал каждого из двенадцати. Потом он попросил нескольких человек пересесть и только после этого начал говорить:
— Перед чтением лекции я бы хотел вам задать один вопрос. Что такое время?
Кто-то из курсантов машинально посмотрел на свои часы, остальные удивлённо смотрели на инструктора. Никто не ожидал столь философского вопроса, никто не мог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Инструктор улыбнулся:
— Вижу, затрудняетесь? Это и неудивительно, сотни учёных во всём мире пытаются найти ответ на этот вопрос, но, увы, ответы выглядят лишь предположениями.
Прикрыв глаза, он наизусть прочёл:
Вы говорите, что время идёт… Ах, к сожалению, нет! Время стоит, мы же идём Через пространство лет…— Эти стихи написал Добсон. Вдумайтесь в смысл этих строк.
Великие учёные мужи прошлого по-разному высказывали свою точку зрения на этот вопрос.
Ньютон: время — абсолютная математическая категория, независимая от материи и являющаяся однородной во всех точках и не зависящая от пространства.
Платон: время — это движущийся образ вечности.
Аристотель: время — это свойство движения.
Леонардо да Винчи сравнивал время с началами геометрии — точкой и прямой, где точку он сравнивал с мгновением, а линию с длительностью известного количества времени. Подобно тому, как точки — начало и конец линии, мгновение — граница и начало каждого данного промежутка времени. Если линия делима до бесконечности, то и время делимо до бесконечности.