Ванильный запах смерти
Шрифт:
– Если не дозвонюсь Леве сейчас, пойду к нему, – сказал Василий, допив кофе и отодвинув чашку.
– А он так и не включил телефон? – удивилась сыщица.
– Вчера у него ночью горел свет, – сообщил Самохин. – Мы же как-никак соседи, только лишь три дома отделяют наши участки.
– А что же вы к нему не зашли? Не поинтересовались здоровьем по-соседски? – язвительно спросила Лика и с хрустом надкусила грушу, казавшуюся по-бутафорски твердой.
– А что лезть к человеку ночью? – развел руками повар. –
Феликс Николаевич закурил и потряс сигаретой в направлении Дарьи:
– Вот продуктов-то подкупить не мешает. Я список уже составил – очень приличный.
Даша пожала плечами:
– Что ж, если Лева еще не в порядке, съезжу сама.
– Вот только не надо поперек батьки в пекло! – замахал на нее руками муж. – Явится наш талант через полчаса, это к гадалке не ходи. А не явится, я его, хм… сам явлю! – Василий выскочил из-за стола и уже от входа в дом крикнул Даше: – Давай уже отчет, хозяйка, ехать пора в налоговую давным-давно!
Орлик, пожелав всем приятного аппетита, обреченно поплелась вслед за Говоруном. Повар с племянницей тоже покинули террасу, и за столом остались три постоялицы – Люша, Лика и Жози, которая покачивала головой и тщательно пережевывала кусочек булочки. Мушка над ее губой судорожно подпрыгивала.
Сглотнув, женщина изрекла с печалью:
– Как-то тревожно все. Сердце не на месте.
Люша задала вполне резонный вопрос:
– Как же вы решились, зная ситуацию в «Под ивой», ехать сюда?
– Ох, да Нина все. Она у нас авантюристка. Прочла в газете про отель, и пошло-поехало.
– Но вы же не ребенок, не бессловесное существо, как вы-то могли? – вытирая липкие ладошки салфеткой, недоумевала Травина.
– Да я и сама жалею.
Женщина осеклась, так как у ворот раздался визг тормозов, хлопанье дверей и по дорожке к дому скачущей походкой уже спешил следователь Рожкин. Казалось, у него вращаются не только голова, но и плечи, рот, глаза, брови отплясывают самостийные залихватские танцы.
– Похоже, снова свистать всех наверх, – изрекла негромко сыщица.
– Добрейшего всем утра! – оскалился Геннадий Борисович, подойдя к террасе. За ним подтянулся угрюмый Паша, который отчего-то хмыкнул, увидев Люшу. Из дома выбежали хозяева.
– Что? Что на этот раз?! – выкрикнула бледная Дарья.
– Кто ищет, как говорится, тот всегда найдет, да уж! Вы, господа хозяева, пройдите со мной. И вы, госпожа э-э… – Рожкин замялся, не зная, как назвать Шатову, которая с готовностью вскочила.
– Нашли Бултыхова? – негромко спросила она,
– Ага, в виде утопленника, – обрадовался Рожкин.
Его слова, произнесенные довольно тихо, все же достигли ушей постоялиц, и Люша услышала грудное Жозино: «О боже!»
Труп Степана Никитича нашел рыбак из соседнего села, в семи километрах ниже по течению от «Ивы». Мужчина с подростком-сыном пришел встречать на реку зорьку. А встретил застрявшего в зарослях камыша Бултыхова с проломленной головой.
– Я сначала подумал, что голубая куртка вздувается над водой. Ну, потерял кто, упустил. Спьяну всякое бывает, – задумчиво говорил дядька, теребя смоляной ус. – А как поглубже в траву-то зашел, аж воды в сапоги набрал, все еще хлюптит, глядь, не-ет, мужик. Кверху спиной, вниз головой. Все как положено. В смысле, как трупаки, я об этом, – смутился рыбак под нацеленными на него взглядами оперативников. К такому вниманию к своей персоне усач не привык.
По мнению Рожкина, удар врачу мог быть нанесен тем же предметом, что и Пролетарской: об этом свидетельствует характер раны. И это главное, что извлекла Шатова из отрывистого, с неизменным жужжанием монолога дознавателя.
– Со всего района оперов понагнали, прочесывают берег. И водолазы скоро подъедут.
– Неужели будут искать орудие убийства в реке?
– А то что ж! Это уж… Короче, я сегодня, видно, последний день тут с вами кувыркаюсь, все на другой уровень уйдет, так что… – Рожкин втянул голову в плечи и закатил глаза. То ли радуясь свалившейся с души ноши, то ли негодуя на недоверие начальства.
– А Кудышкин?
– В коме. Жена увезла его в московскую клинику. Впрочем, наш врач уверен, шансы у господина журналиста нулевые. Да уж!
Детективы сидели в комнате Бултыхова, которую в очередной раз и безо всякого энтузиазма осматривал Паша.
– Абашева по-прежнему главная подозреваемая? – спросила Люша.
– Естественно.
– К сожалению, я вынуждена сделать вам еще один подарок. Вот. – Сыщица протянула конвертик следователю.
Он заглянул в него с недоумением.
– Это заколка Зульфии, которую я обнаружила на тумбочке у кровати Пролетарской. И на мой взгляд, это говорит не против, а ЗА литераторшу.
– Почему же? – воздел брови Рожкин.
– Да потому что не будет убийца раскладывать свои предметы по рассеянности около покойника.
– А ронять? – поиграл бровями эксцентричный следователь.
– Нарочито, все слишком нарочито. А что ключ?
– Абашева не знает, видите ли, этого ключа, и в отеле его применить совершенно не к чему. Это уж да, я уверен.
– Послушайте, Геннадий Борисович, а как насчет конкурентов Говорунов по бизнесу?
Рожкин непритворно удивился: