Ванильный запах смерти
Шрифт:
– Нина! – умоляюще крикнула зарумянившаяся Жози.
– А здесь что – брезгливые имеются? – захохотала Нина, ударяя себя по коленке.
– Представьте себе! – громко и отчетливо произнесла Лика и дипломатично перевела разговор: – Лучше расскажите, кто вы по профессии, чем занимаетесь. Судя по всему, это связано с многочисленными поездками?
– Сейчас-то я в свободном полете. А до этого – да, жизнь меня потаскала. Геологоразведка, как есть! Вам это что-нибудь говорит?
– Чрезвычайно интересно, – с тоской произнесла Даша.
– Интересно, это когда ты в нефтяном концерне сто пятьдесят кусков получаешь, а когда в НИИ на
Люша переглянулась с Дарьей, предчувствуя, что все, сидящие за столом, решительно откажутся от десерта и чая и вырвутся наконец из-за стола на свободу.
В этот момент в ворота отеля вошел представительный улыбчивый мужчина в добротном костюме, галстуке, который ничуть не создавал ему неудобств в жару, с ухоженной седой бородкой и тщательно уложенными волосами. В руках у него был портфель из крокодиловой кожи. «А портфельчик-то отменный», – прищурилась Люша, разглядывая квадратики, тянущиеся выпуклой, организованной грядой – от крупных к мелким, с края до края кожаного бока.
– Роман Романович?! – удивленно и не без радости воскликнул Говорун, кинувшись навстречу гостю. Дарья так же проворно поднялась и с улыбкой последовала за мужем.
– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Милые мои! Страдальцы. – Роман Романович горячо потряс руку Василия, приложился к ручке Дарьи и, влекомый хозяевами в дом, с почтением кивнул всей честной компании на террасе. Даша подбежала к Иде и начала негромко втолковывать ей, как нужно организовать стол для высокого гостя в кабинете Василия.
– Роман Романович Костянский, юрист и ближайший друг Марка Ивановича, царство ему Небесное, – пояснил Самохин и, хмыкнув в усы, добавил: – Еще тот жук.
Благодушный и интеллигентный, Роман Романович покорял с первых минут отеческим теплым взглядом карих глаз, трепетной внимательностью к словам собеседника и живой реакцией. В этот раз адвокат в полной мере разделял горе хозяев. Узнав о смерти Пролетарской, Костянский всплеснул руками и сник. Молча, не поднимая глаз, он замер перед чашкой кофе. И просидел так не менее двух-трех минут, показавшихся Васе с Дашей вечностью. Очнувшись, не стал ужасаться, охать и причитать, а, посмотрев влажными глазами на Говоруна, заговорил размеренно и четко:
– Есть вещи, которые мы изменить не в силах. Мы можем только принять их и смириться. Иметь мужество принять и смириться. Мне кажется, дорогие мои, сегодня именно тот случай.
Увидев, что Василий с трудом понимает его, Роман Романович, пригубив кофе, откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Я говорил вашему брату, Василий, а он всегда прислушивался ко мне, как к близкому другу, что практически любая цель в жизни достижима. Казалось, что с его умом, энергией, хваткой, звериной интуицией это и не может быть иначе.
Руки Костянского сжались в кулаки. Лицо выражало суровую сосредоточенность.
– Но несколько раз ситуации буквально сбивали его с ног. Вы знаете, что Марк дважды разорялся? Первый раз еще в России. Но это оказалось легко поправимо. А второй раз… Да, стало полным крахом. Он не просто потерял деньги и часть бизнеса, продолжая кататься на «Мерседесе» с охранником, как вон опальный Сосновский. Потерял все до единой нитки, до угла в мотеле!
Адвокат пружинисто поднялся и начал ходить по комнате, заложив руки за спину и раскачиваясь.
– Марк казался сломленным,
– Я согласен с вами, Роман Романович, что гибкость, доля фатализма… Словом, я понимаю, что вы имеете в виду, но не знаю, как поступить в моей ситуации? – сказал Василий, и Даша с гордостью посмотрела на своего хранящего чувство достоинства мужа, который, оказывается, мог сдерживаться, а не размахивать руками, говоря взахлеб. Пусть не на дуба, но на крепкого молодого ясеня он явно тянул.
– А какие тут могут быть варианты?! – взмахнул руками Костянский, садясь в кресло, элегантными движениями поддернув брюки и откинув полы пиджака. Даже эти незначительные жесты выдавали в нем человека природного, исключительного лоска, который, видимо, в немалой степени и определил судьбу этого обаятельного господина. – «Резать, не дожидаясь перитонитов!» – как говорила героиня в фильме, помните? Продавайте вы со всеми потрохами это бесперспективное хозяйство! Я, конечно, виноват, старый дурак, что втянул вас в заманчивую, красивую игру. Но она оказалась не вашей. Это не ваша игра, мой дорогой мальчик! Бог-то не Тимошка, видит немножко.
«А вот нарочитый покровительственный тон он принял напрасно, – внутренне затрепетала Даша. – Именно это всегда будит в Василии природное упрямство. Советы советами, но мы ведь и сами с усами».
– Подождите… Но неужели вы думаете, что все так необратимо? Да к нам даже в таких форс-мажорных обстоятельствах приезжают гости. Видели женщин на террасе? Прибыли незадолго до вас и отнюдь не испугались «убийственной» славы гостиницы.
Костянский покачал удрученно головой и даже закрыл глаза.
– Нет, вы не понимаете. Это ведь только начало.
– Начало чего? Убийств?! – выкрикнула Даша.
– Да упаси бог! Что вы, Дашенька. Довольно уж этих ужасов. Нет, я о другом – о подмоченной репутации. Знаете, достаточно лишь кончик бумажки намочить, и пятно расползется на гораздо большую площадь, сжирая лист, негодный больше ни для какого употребления.
Василий вскочил, запустил руки в шевелюру и начал нервно ходить.
– Роман Романович, ваши сравнения прелестны, ораторский дар превосходен, но я не думаю, что нужно действовать немедленно, второпях принимая решения.