Vanitas
Шрифт:
— Не чьи. Собаки тебя не поймали.
И возразить ему никто не посмел. Ванитасы всегда говорят правду — это их проклятие. Потому в двойне больно выслушивать от Далеона оскорбления.
«Собаки тебя не поймали», — мысленно передразнила Люция и покачала головой. Конечно, не поймали, раз все части тела на месте и даже шрамов нет. Но почему ж она очнулась в таком скверном виде?
Далеон сунул руку в миску с любимыми конфетами и закинул пару мутно-зелёных горошин в рот. Разгрыз острыми клыками, не сводя с Люции пристального
Люцию бы такой сразу с ног свалил. Ну почему ж ей не досталась от бессмертных предков переносимость к ядам и чародейским винам?!
— Чужачка… — Далеон внезапно посмотрел на Люц странным затуманенным взором, который совсем ей не понравился, и подался вперёд. Неловко взмахнул рукой, точно хотел дотянуться, но в итоге смахнул пиалу с конфетами. Хрусталь разбился об пол, горошины со стуком брызнули в разные стороны.
Повисла гнетущая пауза. Все с каким-то оцепенелым интересом наблюдали, как одна дражешка закатывается под книжный шкаф. Стук. Всё.
— Забыли, что хотели сказать, Ваше Высочество? — едва сдерживая ехидную улыбочку, спросила Люция, вновь оборачиваясь к принцу. — Старость не в радость?
Он сидел и с каким-то потрясённым видом таращился на разбитое ажурное стекло под босыми ступнями, словно не миску расквасил, а себя. Поднял взор и цыкнул:
— Язва.
Люц слегка поклонилась, как актриса на представлении. Орфей закашлялся, скрывая смех, Сесиль прятала улыбку за картами, Меридия недовольно поджимала тонкие губы. А Далеон откинулся на диване в прежней спесиво-расслабленной позе и натянул паскудную усмешку в лучших традициях картонных злодеев.
— Станцуй чечётку и можешь идти. Это приказ.
Н-да. Насмешки он не простил.
Люция протопала бойкий произвольный ритм, хлопнула в ладоши и взмахнула кудрявой гривой, откидывая её с плеча. Всё это с каменным лицом и невозмутимым достоинством в осанке.
Книксен.
— Прощайте.
Разворот к двери под изумлённое молчание зрителей. Простучали каблучки, скрипнула створка. У порога Люц не сдержалась и бросила двум глупым террианкам через плечо:
— Это гадальные карты, а не игральные. Не нужно делать умный вид и пытаться играть, если не знаете, как правильно их использовать.
И ушла. Уж очень жалко было картишки. Красивые. Мама бы за такие любимые золотые серьги отдала.
[1] Местная валюта в виде монет; выпускается в медном, серебряном и золотом эквиваленте.
Бредя по коридорам замка в сторону своих покоев, Люция заметила приоткрытую дверь в малую библиотеку, заслышала гневное сопение и шуршание пера по бумаге и остановилась. Бесшумно подкралась к входу и заглянула в щёлку.
В библиотеке за громадным столом сидел маленький мальчик. Лучи закатного солнца вспыхивали в его серебристо-белых растрепанных, как у птенца, волосах, скользили по темно-синему сукну камзола без рукавов и по кюлотам. Рубидий Ванитас. Седьмой принц восьми
Он, забавно пыхтя, корпел над домашним заданием и гневно болтал маленькими ножками в белых гольфах и остроносых туфлях, совсем не замечая, что в комнате появился зритель.
Сейчас самый удобный момент для убийства. Подкрадываешься со спины и сворачиваешь шею. У детишек-трринов она тонкая и хрупкая, как у куренка. Хрясь! И одним Ванитасом в мире меньше. Что может быть проще?
Но Люция не напала на Руби. Даже не дернулась с места. А с умилением разглядывала его костлявую спинку, склоненную над большим дубовым столом, и невольно улыбалась.
Пусть Руби и сын её врага, он же её единственная отдушина в этом переполненном жестокостью замке. Она знает его с младенчества. Она растила его вместе с Изабель, кормила козьим молоком, меняла пелёнки, не спала ночами, воспитывала как мать или старшая сестра.
И разве могла она его убить?
Люция на цыпочках подобралась к нему и схватила в охапку.
— Ха! Попался, цыпленок!
Мальчик взвизгнул и тут же заливисто захохотал от щекотки устроенной ловкими пальцами девушки.
— С-стой! С-с-стой, Люц! — сквозь смех и слезы взмолился он, извиваясь ужом. — Щекотно! Не могу, задыхаюсь!
Люция рассмеялась и оставила его ребра и животик в покое, но тёплые объятья не разомкнула.
Руби перевёл быстрое дыхание и уткнулся мелкими синими рожками ей в шею.
— Не бодайся! — притворно возмутилась Люц и слегка отстранилась.
— Не щекоти! — парировал Руби и заулыбался во все зубы, четыре острых клычка на миг приковали взгляд.
Иногда Люц завидовала, что не унаследовала от предков-терринов звериной пасти. С такими челюстями и оружие не нужно.
— Над чем сегодня страдает, мой маленький принц? — Люция нежно погладила Руби по голове и с интересом заглянула в раскрытые тетради. Зря. У седьмого принца был столь ужасный заковыристый почерк, что разбирать слова получалось через раз, и то не всегда, а от усилий разболелись глаза.
— Ведение войны, — с тяжелым вздохом объяснил Руби и затеребил кружевную манжету. — Переписываю основные правила своими словами.
— Но их же целый учебник! — изумилась Люц.
Руби снова вздохнул с таким несчастным видом, что сердце защемило, и Люц захотелось взять половину задания и сделать за него.
— Мэтр узнал, что я опять прогулял занятие вместе с братом-Леоном и разозлился. А мне так хотелось покататься на лошадках, — затараторил принц, сияя слезками в рубиновых глазах, — а там жеребята появились, Леон позвал, и…
— «Прогулял с Леоном», — вкрадчиво повторила Люция. Руби смолк и вжал голову в плечи. — «Опять»?
— Да, — пикнул он и спрятался от яростного взгляда девушки за учебником.
— Рубииии, — процедила она, комкая в пальцах плечи его рубашки. — Я сколько раз повторяла, что принц Далеон — плохая компания! Он научит тебя… — «Пьянству, блуду и лени» — мысленно вставила, но вслух поправила: — Не научит, ничему хорошему. Ни политике, ни бою, ни истории, ни даже этикету.