Ванька 4
Шрифт:
Ну, эта явно, где-то в штабе Маньчжурских армий писана. Успокаивают в ней демобилизованных, чтобы они порядок не нарушали, своей очереди отправки в Россию ждали.
«Большие чиновники — алексеевы, безобразовы и т. п. — разграбили Россию, сделали казну пустой, теперь у них нет денег на вашу перевозку, чтобы дать вам на дорогу продовольствие, одеть и заплатить жалованье. Да они боятся вас пустить домой, после всего того, что вы видели на войне их грабеж, распутство и беспорядок».
Эта — уже не от командования. Размером поменьше, бумага у неё похуже. Характер
Надо сказать, что демобилизованных и пленных, вызволенных из Японии, из города всё же уже вывозили. Весь рейд Владивостока был забит судами. Причем видел я там не только российские флаги, но и были суда немецкие, английские и бельгийские.
Я и поручик должны были отправиться домой по железной дороге. Так командование решило в отношении большинства бывших пленных. Для нас никто исключение делать не собирался.
Мне и Александру Владимировичу несказанно повезло. Наш эшелон уже сегодня вечером отправлялся, так что мы в городе не задержались. Да и честно говоря, делать в нём было нечего. Даже нормально поесть, по словам поручика-привереды, тут было негде. Все рестораны во Владивостоке стояли с закрытыми дверями.
В Мацуяме Александр Владимирович из лагерного котла питался и всё ему хорошо было, а тут начал чудить. То ему не так, другое… Достойная его еда — только в хорошем ресторане… Понятное дело — дворянская кровь проснулась, в жилушках забурлила. Хорошо, со мной ещё разговаривать не брезгует.
— В нашем эшелоне будет более шестисот моряков из команд эскадры контр-адмирала Небогатова, — сообщил мне Александр Владимирович. — Офицеров кроме меня — всего трое. Лейтенант и два мичмана.
Что-то маловато офицеров… Как с таким контингентом и доедем…
Настроение-то у бывших пленных и демобилизованных весьма буйное. Вон, во что город превратили…
Во Владивостоке-то хоть какая-никакая власть имеется, а дорогой? Может же разразиться в эшелоне полная анархия…
Мысли свои я Александру Владимировичу озвучивать не стал. Нечего его раньше времени расстраивать.
Вот скоро нам и отправляться.
— Боцманов собери, — отдал мне распоряжение поручик уже на перроне. — Через них дисциплину будем поддерживать.
Боцманов оказалось не богато. Едва один на три вагона.
— Маловато будет… — вздохнул лейтенант.
Мичманы ему согласно кивнули.
— Исключить в экипажах пьянство, — это было главное, что попытался вложить в головы собранных мною флотский лейтенант.
Исключишь его, как же… Свинья грязи найдёт.
Уже на первой же станции по перрону шатались поддатые морячки. Мичманы только разводили руками — ничего сделать не имеем возможности.
Кстати, станционный буфет оказался уже разгромлен ранее проезжающими. Ну, значит у нас в эшелоне дело не так и плохо. Оказывается — хуже бывает.
Начальник станции, к которому я с офицерами вошли в кабинет, имел лицо, украшенное синяком.
— Чуть не убили вчера… Просили быстрее дать путь, а я, что сделаю? По той же колее встречный поезд шёл…
Глава 13
Глава 13
Ехали мы, ехали…
Вот и в Омск приехали…
Моряки в эшелоне дорогой себя всяко-разно вели. В основном — терпимо.
Тут Александру Владимировичу приспичило свежего молочка испить. Такая вот возникла у него барская причуда.
— Сходи, Иван, молока купи. Стоять тут, судя по всему — долго будем. Ну, не в службу, а в дружбу…
Ага, в дружбу.
Пошёл, куда его девать…
На вокзале, понятное дело, никаким молоком не торговали. Ни свежим, ни мороженым. Мороженое — оно вкусное. В селе Федора я такое пробовал. Ножом, или ещё чем острым, стружечку из такого настружешь, варенья чуток добавишь — вкуснота…
Пошёл по улице от вокзала, головой туда-сюда верчу. Где тут базар спросил. Показали добрые люди.
Купил молоко. Пол четверти. На вокзал обратно вернулся, а эшелона нашего — тю-тю… Нет его. Вот как с десять минут отправился.
Мля…
Отстал от поезда! Вот невезуха…
Денег — с гулькин нос, документы мои и прочее имущество в сторону Москвы сейчас по железной дороге катят, а я в этом захолустье остался.
Мля, мля, мля…
Выпил я это проклятое молоко до последней капельки — совсем не полегчало. Узнал, следующий воинский эшелон неизвестно когда будет.
Что, делать-то? А, хрен его знает.
Ну, пойду хоть городок посмотрю, а там видно будет. Ходьба, она меня всегда успокаивает. Походишь-походишь и как-то успокоишься.
Смотреть тут, если руку на сердце положить, особо и нечего.
Дошёл до какой-то Сичкаревки. Это так место тут в городе называется. Ну, сказал мне так один встречный. Одна из местных достопримечательностей здесь расположена — цирк. Сам круглый, деревянный, а вокруг него всякие пристроечки нагорожены. Над входом тюлень нарисован.
Слева от входа — доска объявлений, или как тут она правильно называется. На доске — афиша. Она и привлекла моё внимание. На ней два здоровенных мужика-усача борются. Нарисовано не ахти, но для сельской местности — потянет. Сегодня мол в цирке-театре господина Сичкарева большое атлетическое представление. Во втором отделении.
Ага, вот, наверное, почему это место Сичкаревкой называется…
Ещё на афише значилось, что будет показана большая французская борьба.
Всё какое-то большое обещают — большое атлетическое представление, большая французская борьба… Заманивают зрителя.
Я уже отходить начал, но что-то меня остановило. Как в бок кто толкнул.
Ещё раз, уже более внимательно написанное на афише просмотрел.
Вот! На ней, в самом низу, под сообщением, что на арене будут восемь жеребцов лучших русских заводов, оригинальный наездник из костромских лесов медведь Миша Топтыгин, гимнастические упражнения на воздушных турниках и прочее, значилось — кто поборет Михаила Афанасьева, тот получит премию в двадцать пять рублей. Бороться можно — как угодно.