Ванька 7
Шрифт:
— В каких-то вагонах это младшие врачи будут, а где-то и фельдшеры. У нижних чинов — санитары. На все вагоны фельдшеров не хватит.
— Ну, в лазарете и сестра милосердия полковниками командует…
Далее из уст Николая Александровича последовала солдатская шуточка.
— Нам надо сохранить здоровье состава бригады, да и японцы грозят поголовный осмотр устроить после преодоления нами известной Вам территории… — напомнил я генералу.
— Тут они в свое праве, — уже серьезно продолжил Лохвицкий. — Я не возражаю, Иван Иванович.
Хорошо с умным руководителем вопросы решать… Однако, и к нему с готовыми решения возникшей проблемы надо обращаться. Каждый своими делами должен заниматься.
— Как продвигается изготовление масок? — поинтересовался генерал.
— По графику. Запас определенный уже имеется.
— Продолжайте шить. Во Франции со спущенными штанами мы не должны появится…
Однако, умеет образно выразиться Николай Александрович, умеет.
Глава 24
Глава 24 Путь в опломбированном вагоне
Вот и прибыл наш первый обещанный японский эшелон.
Ждали, ждали и дождались его наконец.
Сейчас начнём перегружаться.
— Иван Иванович, вагоны, что для груза, что людские — не отапливаются…
Мой младший врач находился в некотором замешательстве. Впервые он с таким столкнулся.
Сейчас, после некоторой оттепели, опять сильно похолодало, на дворе стоит клящий мороз, а в неотапливаемых вагонах ехать — переморозим личный состав. Болеть начнут люди, а нам это надо? Вопрос совершенно лишний…
Я чуть ли не бегом бросился в штабной вагон, сообщил о проблеме командиру полка. Для него это тоже явилось новостью.
— Необходимо срочно жаровни купить, — таково было моё предложение.
Жаровня меня и князя в холодное время здорово в японском плену спасала, не она — гнили бы мои косточки давно уже на чужбине.
Купили жаровни, сколько нашли в спешке. Установили в вагонах, там, где люди поедут. Сколько могли угля запасли. Дорогой-то его негде пополнить будет. Не хотят же нас никуда в процессе движения выпускать.
Стенки у японских вагонов тонюсенькие, почти совсем тепло не держат, а нам не три версты ехать.
Двинулись…
В Чань-Чуне стояли больше трёх часов. Это пограничная японская станция. За каким лешим была остановка, совершенно не понятно. Ладно бы, какая-то там проверка для нас была, нет — никто даже к нашему эшелону не приблизился.
Жаровни помогают плохо. Тепло, что они дают, на ходу выдувает. Я только на станции, пока стояли, чуть немного и отогрелся.
— Как клопов морозят, — выдал заключение Рязанцев.
— Присоединяюсь к Вашему мнению…
А что ещё мог я сказать?
Что у меня, что у Никифора Федоровича зуб на зуб не попадал. Стёганые куртки сейчас бы нас здорово выручили. Об этом я и сказал бригадному интенданту. Тот только руками развёл и головой покачал. Нет ещё курток, не пошили.
Сутки
— Так до самого Ляодуна будет, — в который уже раз проявил осведомленность интендант.
В правом же окне нашего купе местность ровная как стол. Скучная. Глазу не за что зацепиться.
На вокзале Мукдена было пусто, как будто в мёртвом городе. Опять стоим, непонятно чего и ждём. И не выйдешь ведь — строго запрещено.
— Не по наши ли души? — Никифор Федорович что-то углядел в окне.
По перрону в сторону стоящего состава шли двое. Оба, судя по форменной одежде, японские офицеры.
Вышедшие из дверей здания вокзала подошли к нашему вагону и постучали в дверь.
Не понял… Что им надо?
Оказалось, нас приглашают на завтрак. Не конкретно меня и Рязанцева, а всех офицеров, что едут в эшелоне.
А как же эпидемия? Карантин? Всё уже закончилось?
Ничего не закончилось. Болеют.
В холодном как на полюсе зале вокзала нас сначала напоили чаем, а затем пригласили в большую комнату, где был сервирован и собственно завтрак. Всё было вкусно, но порции очень уж маленькие. Я бы раза в два больше съел без всякого труда.
— Экономно живут, — озвучил свои, похожие на мои, мысли Никифор Федорович.
— Это не Россия. — улыбнулся я на его слова.
Благодарим за завтрак, грузимся в свои вагоны. Нижним чинам бригады такого счастья сегодня не досталось. Что там у них, как они? Неизвестно.
— Следующая станция — Ляоян, — информирует меня в очередной раз знаток расписания движения нашего поезда.
Настроение у Рязанцева после завтрака отличное. Он даже что-то насвистывает.
Вот и Ляоян. Из окна мне видно даже знаменитую Белую башню.
На вокзале реденькой цепочкой стоят японские солдаты. Когда наш состав остановился, они взяли на караул. Чётко и красиво так это всё у них выходит…
Опять будут здесь нас чаем поить? Похоже, что нет.
Не солоно хлебавши буквально через четверть часа мы покатили дальше. Мимо братской могилы, что совсем недалеко от железной дороги.
Погода пошла на потепление и мы с Рязанцевым даже немного оттаяли.
Ночью я проснулся от кашля Никифора Федоровича. Всё же заболел в японском вагоне мой попутчик.
Термометром, что имелся в моём саквояже, я измерил ему температуру. Тридцать семь и пять. Кстати, здесь такая температура в подмышечной ямке считается совершенно нормальной. Дома, она бы была расценена как повышенная, а тут — в пределах нормы. Такая вот разница. Для меня это — загадка. Кстати, руки тут у всех, на мой взгляд — тёплые. Лбы — горячие. Меня тут даже как-то с мороженной рыбой сравнили. Ну, что холодный я какой-то, сердце, наверное, у меня плохо работает и кровь тело недостаточно греет. Всё у меня с сердцем нормально, это здесь все немного с повышенной температурой.