Ванька 8
Шрифт:
— Вам бы полежать ещё, Иван Иванович, — жалеет меня Рязанцев. Лица на Вас нет.
— Не лежится, Никифор Федорович. Вроде, стало получше.
Бригадный интендант не одобрял мои действия.
— Что в лагере? — задал я ему вопрос.
— Бузят. Совсем никакой дисциплины не стало. Воевать не хотят, только о доме и твердят.
Не стал я его спрашивать о том, а самому-то ему воевать хочется?
Выглядел Рязанцев расстроенным, даже при разговоре со мной время от времени нырял в какие-то свои невесёлые мысли.
—
— Какой там…
— Что случилось?
— Воруют…
— Поясните, не совсем понял.
— Со складов всё тащат…
— Нет охраны при них?
— Имеется… Те, кто охраняют, похоже, они и балуют… Хром, амуниция, сапожные гвозди — и те пропадают…
Вот они, революционные события. Впрочем, прямой зависимости тут нет. Раньше тоже мне Рязанцев жаловался, что кто-то в его хозяйстве пошаливает.
— На некоторых даже офицеров я грешу. Как их любимчики на посту, так и жди недостачи, а потом пейзане из соседних деревенек в наших солдатских сапогах разгуливают. Продают некоторые на сторону всё, что можно, денежку зарабатывают…
Так, так, так… Похоже, Никифор Федорович тут уже целое расследование провёл, но на этот процесс повлиять у него руки коротки.
— Ладно, пустое. Не берите в голову, Иван Иванович. Выздоравливайте до конца скорее.
Рязанцев ушел, а я выздоравливать остался.
Май, солнышко, мы в тылу на отдыхе, а всё как-то не весело.
Глава 20
Глава 20 Слух о делении земли
Нет, не военный я человек…
Вторая кампания уже у меня, а я все никак не привыкну. Иногда в чинах и званиях путаюсь… Пусть и орденов полна грудь. Тут ещё и от французов один достался.
Может, контузия сказывается? Или, избирательная тупость у меня имеется по этому поводу?
При Николае Александровиче, вроде, немного уяснил для себя — кто есть кто. Тут, как императора не стало — опять сумбур.
Так. Ладно. Всё по очереди.
В Петербурге — Временное правительство. До него далеко. Мы же — во Франции.
Тут теперь вроде как за главного для нас Представитель Временного правительства при Французской Главной Квартире.
Так? Не так? Совсем не так? Или — правильно?
Лохвицкий и офицеры Представителя Временного правительства признают, а солдатские комитеты — не очень.
Я — военный чиновник. Не офицер.
Значит, для меня начальство — Тыловое Управление.
Так? Не так? Вроде, получается, так.
В Тыловом Управлении, что в Париже, для меня родным должен быть его Санитарный отдел, который сейчас возглавляет врач Рубакин.
Во! Врач.
Однако, для Рязанцева главный — капитан Копылов. Он возглавляет Интендантский отдел Тылового Управления.
Копылов — офицер. Рязанцев — офицер. Я — врач, не офицер… Классный чин.
Все мы в Тыловом Управлении,
Что-то я совсем запутался…
Начальник для меня, классного чина, Комиссар Временного правительства? Нет? Да?
Мля…
Ладно. Проехали…
Делом надо заниматься. Больных вон опять полный коридор.
Что меня сегодня с утра на такую дурь потянуло? Скоро опять всё поменяется…
Солдаты в лагере опять бузят.
Матрос их с ума свёл.
Скорее всего, он — такой же матрос, как и я. Переоделся просто.
Проник он на территорию нашего лагеря, сейчас — это проще простого.
Новость сообщил, что землю в России делят.
Делят! Землю! Без нас! Мы — тут, а там!!!
Нижние чины полка — через одного крестьяне. Нет, скорее всего, их не меньше чем две трети. Для них земля — главное. Они тут непонятно за каким хреном воюют, а там землю делят. Без них.
Даже, если и им что-то достанется, то втюхают их бабам самую завалящую. Никуда не годную. Не кормилицу, а горькие слёзки.
Какая уж тут война. Надо манатки собирать и скорее в родную деревню двигать. Причем, с винтовкой. Она сильно поможет в восстановлении справедливости.
Матрос зажженную спичку в бидон с керосином бросил и исчез. Только что был, и нет его. Растворился. Развеялся.
Лагерь же гудит, народ к бараку, где солдатский комитет заседает, толпами прёт.
— Кровь тут только зря льем!
— Слышали, землю делят!!!
— Делят, делят. Не опоздать бы!
— Домой отправляй!!!
Комитет про землю был совершенно не в курсе. Нет де у нас таких сведений. Посовещались. Постановили — в Париж делегацию послать. Пусть разузнают и ясность внесут.
Мода какая-то сейчас на делегации пошла…
Одна уже в Петербург уехала и от неё ни слуху, ни духу. Обещали телеграфировать, как прибудут… Правда, добираться им вкруголя, а не напрямую.
В Париже некоторые солдаты уже были. Целая рота на параде. Удивили там парижан выправкой и статью.
— Не заплутаете. Спросите, куда вам надо.
Куда? Кого? Как?
Ситуация… Язык Дюма и Гюго нижним чинам мало знаком.
— Доктор пусть с делегацией едет. Он не офицер.
Так решили и приговорили. Самого доктора не спросили.
— Собирайся Иван Иванович в Париж…
Ага, собирался уже я. В Петроград.
Командир полка на всё это только рукой махнул. Вроде и командир он, а сейчас — непонятно кто в солдатских глазах. У них — комитет. Свой. Солдатский.
— Поезжайте, Иван Иванович. Нас сейчас не на фронт, а в лагерь Ля-Куртин переводят. Вопрос о земле — не шуточный. Надо солдат успокоить. Дело до плохого может дойти.
Французы в настоящий момент к русским весьма настороженно относятся. Они, русские, своего императора скинули. Неизвестно, что ещё могут такого отмочить. Вон их сколько здесь тысяч. Все при винтовках, пулеметах и пушках.