Ванька-ротный
Шрифт:
И еще хочу заметить. За год войны из взвода разведки мы потеряли многих. Но ни один из ребят не был ранен или убит в голову.
Я сам был ранен пять раз. Имел контузии и ранения в лицо, шею, живот и в ноги. Осколки до сих пор сидят кое-где под кожей. Но ни разу меня не ударило выше бровей. Каску, я всю войну не носил. У каждого своя судьба, не угадаешь, что и где может случиться.
У разведчиков отрывало ноги и руки, выворачивало челюсть, пули пролетали грудь навылет, но прическу они никогда не портили. Может это специфика нашей работы? Пули чаще всего били только по ногам. У меня
Если перечислить все правила принятые в полковой разведке, то им не будет конца. Каждый день появлялось что-то новое, каждую ночь приносили что-то, над чем нужно было посидеть и подумать. Каждый раз вырисовывалась необычная ситуация и проблемы.
Да и немцы стали попадаться разные. После тотальной мобилизации, проведенной в Германии, в окопах у немцев появились старики и юнцы. Нам вроде дышать и проворачивать свои делишки стало легче. Но мы часто нарывались на кадровые дивизии, которые прибывали на восточный фронт из Европы.
28.10.77 г.
Прошло некоторое время. Мы получили распоряжение из дивизии захватить контрольного пленного. Все было продумано и учтено. Боевые группы каждую ночь выходили под проволоку и занимали исходное положение. Разведчики должны были привыкнуть к мысли, что им предстоит идти на насыпь и брать языка.
Когда человек первый раз подходит близко к окопам противника, у него всякий раз появляются сомнения и естественный страх. Волнение проходит с каждым новым выходом. Переживания мешают. Их надо преодолеть.
Кажется всё просто. Подошел незаметно. Лег где-нибудь в лощинке. Лежи, наблюдай, слушай и смотри. А сомнения грызут тебя.
Сейчас в нейтральную зону уходят одновременно три группы. Они действуют соответственно вместе. Каждая группа занимает своё исходное положение. Они изучают объект до утра. Они знают, что в один из таких выходов им предстоит подняться и пойти на насыпь.
Окоп, где сидят немцы на насыпи, небольшой. В нем находятся двое немцев. Можно бы пойти нахрапом. Какой смысл долго настраиваться? У каждого из разведчиков может быть чувство боязни, страх и предсмертная мука. Нарвешься на пулемет и жизни конец. Может, у немцев нет пулемёта – напрасны все сомнения! А может и есть, из которого они ни разу не стреляли? Но такого не бывает, чтобы немцы не попробовали свой пулемёт. Это у наших славян он может покрыться ржавчиной. К нему никто не подойдет. Так как стрелять нет ни какой охоты (можешь в ответ получить). А немцы народ дисциплины. На то и пулемёт, чтобы стрелять. А раз нет пулемётной стрельбы – нет и пулемёта!
У меня лично бывали тоже разные сомнения, когда приходилось идти и подолгу лежать под проволокой, под носом у немцев. В какую-то ночь я мог встать и спокойно дойти до самой этой насыпи, чтобы самому во всем убедиться. Посмотреть, послушать как там, что там?
А в другой раз меня брала за душу тоска, появлялся страх, терзали сомнения. Хотя особых причин для этого не было. Единственно, что нас угнетало, это массированные обстрелы немецкой артиллерии и упорное молчание
Мы еще не раз вернёмся к вопросу о страхе. Важно всесторонне выяснить кто, где и когда боится и когда ему на всё бывает наплевать!
В этот раз мы следили за немцами долго и упорно. Я звонил в разведотдел дивизии. Мне сказали, что торопиться не следует.
Каждую ночь мы выходили вперед в полной готовности, и каждый раз по каким-то причинам откладывали захват языка. Ждали, как говорят, подходящего момента. Ждали темной ночи, небольшого ветра, слабого тумана или моросящего дождя.
Откладывать захват языка легко. Но это тоже не очень хорошее дело. Люди к этому привыкают, и потом их в оглобли не введешь.
Сделать последний свой шаг в жизни ни каждый может. В отчаянии человек может пойти на это. А в разведке другое дело. В разведке нужно остаться живым и взять языка. В разведке это нужно делать со знанием дела.
В какой раз ты должен сделать этот первый шаг. Переступить черту в небытие и в неизвестность, и надеяться, что ты ее перешагнёшь назад. Но сколько раз это можно мучительно ждать и сколько раз, отпихивая ладонью смерть, делать?
Я могу ребятам отдать приказ сегодня провести операцию. Люди пойдут. А если при этом получиться срыв, мои приказы потом не будут иметь ни какого смысла, не будут ничего стоить!
Я отдаю приказ на захват языка, когда я сам мысленно решусь пойти вместе с ними в самое пекло. Вот когда разведчик будет решительным и непреклонным.
Штабу дивизии отдавать приказы легко. Вот приказ! Вот дата! Язык к указанному сроку должен быть взят! Начальник разведки дивизии хочет блеснуть перед комдивом.
– Пойди! Попробуй, возьми! А я посмотрю! – так думаю я, когда на меня сверху начинают давить.
Не судьба была немцу с насыпи попасть в наши руки. Вечером перед выходом на задание меня вызвали в штаб полка по срочному делу.
– Дивизия, – сказал командир полка.
– Получила приказ сдать свою оборону. Наши позиции займет другая дивизия. Разведку снимай и отправляй ее в тыл! И чтобы без шуму! При смене частей должна быть абсолютная тишина!
Здесь на опушке леса наш район сосредоточения! И командир полка показал мне по карте лесную дорогу и опушку леса.
– Сюда будут прибывать стрелковые роты! Вот здесь будет расположен штаб и наши тылы! Сюда выведешь своих людей и здесь, будешь ждать моих указаний!
Разведчики покинули траншею. Собрали в овраге имущество и тронулись в лес. Смена стрелковых рот затянулась на сутки.