Ванька-ротный
Шрифт:
Самолеты один за другим стали заходить на боевой курс на насыпь. От паровоза беспрерывно неслись визгливые гудки. Он подавал нам свой голос, что жив, что пыхтит и тащит нас за собой из последней силы. Нам нужно добраться до твердой земли, до суши. На нас, сверху сыпались бомбы. Кругом все ревело, клокотало и кипело.
Эшелон с правого поворота перешел на крутой левый. Теперь бомбы сыпались с правой стороны. Взрывы следовали вперемежку с всплесками воды, с воем, с ревом, с писклявым голосом паровоза. Над насыпью стоял скрежет, грохот и стон. Сверху летели сгустки земли и куски деревьев.
Вот стена огненных разрывов перерезала насыпь у последней платформы, Там, где стояли люди, лошади и повозки рванула ослепительная борозда. Вскинулся дым и с платформы люди полетели с раскинутыми руками. Одна из лошадей поднялась на дыбы и стоя на задних ногах исчезла в облаке дыма. Телега на миг приподнялась и медленно разваливаясь, рассыпалась на куски. Отчаянный вопль раздался с соседней платформы. Задняя платформа вздрогнула, приподнялась и на лету оторвалась от состава. Запрокинулась колесами и полетела в воду. Ни повозок, ни людей на ней уже не было.
Эшелон с обрубленным хвостом, не снижая скорости, продолжал катить по насыпи. Никто из уцелевших не спрыгнул и не бросился на помощь попавшим под взрывы. Кто-то может быть и остался там в живых и теперь корчился от боли, истекая кровью, захлебывался в болотной жиже.
Самолеты отвернули. Эшелон продолжал катить. Обрубленный хвост мотался на рельсах из стороны в сторону. У хвостовой платформы видимо были разбиты колеса. Вот она оторвалась от состава и как-то сама собой стала валиться с насыпи. От эшелона оторвалась теперь уже вторая платформа. На полном ходу, не снижая скорости, она сделала прыжок и пошла под откос. Ударившись о воду, она брызнула болотной жижей и стала погружаться в неё. Какая-то неведомая сила столкнула ее с рельс и бросила в воду. В тот же миг до нас долетели крики людей, которые вместе с ней полетели с насыпи в воду.
– Эти выплывут! – сказал кто-то.
Под ногами мы почувствовали толчок. Состав освободился от тяжелого груза и легко рванулся вперед. Мы проехали еще с километр и тут вдруг заскрипели тормоза. Состав после лязга и визга замер на месте. Путь впереди был взорван.
Мы находились на узком изогнутом участке насыпи. Вокруг нас плескалась вода.
Немецкие самолеты развернулись и пошли на второй заход. Зениток и турельных пулеметов на платформах не было. Отбиваться от самолетов было нечем. Оставалось одно. Стоять на платформах, смотреть и ждать. Путь с двух сторон эшелону был отрезан. Кругом вода и никакого укрытия. Куда бежать? Где прятаться? Над головой гудят стервятники. Сейчас начнется всё снова!
Самолеты не торопясь, наваливаются сверху. Эшелон стоит в две изогнутые линии. У некоторых нервы не выдерживают, они прыгают в воду. Отойти от насыпи нельзя. Кругом большая глубина и трясина.
Барахтаться в воде при бомбежке опасное дело. От мощной ударной волны можно потерять сознание и захлебнуться в жиже. Куда деваться? Некоторые лезут под колеса, ложатся за рельсы. Мы пока стоим, смотрим и решаем, что нам собственно делать. Важно увидеть глазами, куда будут падать бомбы.
С передних платформ уже прыгают в воду. Некоторые приникли к насыпи, а первые всполохи бомб уже громыхают над ними.
Несколько
– Ложись на скат насыпи справа! – кричу я своим.
– Самолеты заходят слева!
Взрывы бомб чередой приближаются к насыпи. Взвизги и рев, мощные удары где-то рядом. Самолеты бросают бомбы, включив свои сирены. Пространство вокруг взбеленилось и неистово ревет. По воде идут ударные волны. Насыпь хочет оторваться и взлететь вместе с платформами. В дыму и всплесках огня ничего не видно. Над насыпью едкая пыль, в воздухе запах немецкой взрывчатки. В голове как удары молота, разрывы отдаются острой болью. Я прыгаю с платформы на край насыпи. Мы лежим и бьемся о насыпь, давим ее грудью. В горле пересохло, на зубах песок.
Сверху на меня что-то навалилось. Кажется, что меня живым засыпало землей. Я лежу втиснутый в песок и не могу дышать и крикнуть, что я ещё не умер. Скоро все кончится. Это последние удары и ощущение собственной могилы, сознание скоро померкнет. Каждому из нас достаточно одного близкого удара и тупого всплеска огня. Сопротивляться нет сил. Исчезает надежда и страх. Наступает полное безразличие. Теперь кажется, что на меня сверху наехала колесами платформа. Вот она тяжелая стальная махина проехала по ребрам и завалилась в воду. Нечем дышать.
Мне хочется крикнуть – Постойте! Я еще живой! А из горла вырывается хриплый вздох и непонятное бормотание.
Лежи спокойно! – мысленно говорю я сам себе. Ты уже похоронен! Засыпан землей! Ты уничтожен! Тебе теперь все равно! Другие без могил мертвыми валяются. Тебе еще повезло!
Взрывы и удары подкидывают насыпь. Я пытаюсь подняться на ноги, но не могу. Хочу подтащить к лицу руки, протереть глаза, а рук совсем не чувствую. У меня, их вроде нет.
И вот наступает тишина. Слышны только всплески воды. В ушах появляется небесное пение.
– Какая ерунда! – думаю я. И снова пытаюсь подняться. На мне лежит что-то тяжелое. Один из взрывов был рядом со мной.
Я упираюсь локтями, спихиваю, лежащую на мне тяжесть земли в сторону, земля поддается и с меня вместе с землёй в воду сваливается труп.
Я встаю на колени, ощупываю себя, протираю глаза кулаками, с меня ссыпается слой песка. Поправляю ремень, оглядываюсь по сторонам.
Первая мысль – сколько погибло разведчиков? О солдатах стрелках и обозных, которые были вместе с нами на одной платформе, я не думаю. У них есть свои офицеры, пусть они о них думают и заботятся.
Поднимаюсь на ноги, делаю вверх по насыпи несколько шагов и глазами ищу своих ребят. Рядом поднимается помкомвзвод.
Прямых попаданий в нашу платформу нет. Но где-то, совсем рядом, рвануло несколько довольно мощных взрывов.
Впереди окутанный дымом стоит паровоз. Около него уже бегают и суетятся люди. Откуда-то из под колес вылезает Федор Федрыч. На насыпь с платформы прыгает Серафим Сенько. Двое разведчиков в обнимку остались лежать под телегой.
– Вы чего? – спрашиваю я их. Раненые?