Ванька-ротный
Шрифт:
Старшина бросал мешок с гремящими, как булыжные камни буханками хлеба себе под ноги и не торопясь разливал по котелкам полутёплую похлёбку, бросал на руки солдату замёрзшую буханку хлеба на троих, сыпал в подставленные пригоршни щепотью махорку, раскладывал на кучки колотый сахар и кивал головой. Мол, бери любую, разумеется на пятерых.
Котелок баланды на двоих, буханка хлеба на троих, щепоть махорки на одного, а кучка сахара на пятерых, такая у него была принята раскладка.
Пока старшина занимался раскладкой и раздачей еды, два солдата из роты отправлялись к повозке, которая стояла где-то в кустах. Они приносили бидон с горячей водой. Пейте мол чай! Бидон, для сохранения тепла,
Во время раздачи пищи по траншее ни протиснуться, ни пройти. Солдаты с котелками снуют и толкаются боками. Потом, как-то сразу траншея вдруг пустеет.
После раздачи пищи я зову ординарца, и мы с ним обходим ячейки, посты и траншею. С тех пор, когда я выбрал себе в ординарцы молодого паренька, между нами установилось понимание и даже некоторая дружба. Он знал свои обязанности и старался всё сделать хорошо. У меня были свои дела, но мы были почти всегда вместе.
Ходить по переднему краю в одиночку было опасно. Брать с собой из роты случайного солдата не всегда удобно. Этот только что пришёл после смены с поста, тому через час выходить, у этого прожженные валенки и мокрые ноги, этот ещё не ел, а у того болит спина или ноет в груди.
— Ну ладно, — говорю я сержанту, — Дай мне одного из этих двух.
— У них, товарищ лейтенант, на почве солдатской кормёжки куриная слепота. Вот и выходит, чтобы ходить по передовой, нужно иметь постоянного человека. С ним в любую минуту можно подняться и куда хочешь пойти. Ординарец всегда был рядом, спал, ел, вместе со мною и курил, за исключением тех случаев, когда я посылал его с поручением или отпускал поболтать с солдатами.
К своим дружкам он охотно убегал. Посидит, поговорит, отведёт душу и быстро обратно. Прибежит, сядет и начинает рассказывать, как живут его дружки, о чём говорят и что думают о войне, о немцах.
У ординарца была одна серьезная забота, не упустить время, выспаться и быть готовым в любую минуту сопровождать меня. Бывали и у нас с ним свободные минуты, для разговоров и перекура. Привалившись на снег, мы курили, говорили о жизни, о немцах, о погоде, и о войне. Он говорил мне о своих дружках ребятах, как они относятся ко вшам, к окопам, и к голоду. Спрашивал меня о жизни и о немцах, он ещё их не видел ни в живом, ни в мертвом виде.
Однажды он прибежал от ребят особенно взволнованный, плюхнулся в снег, отдышался и говорит, — В одну из рот на передовую заслали переодетого в советскую форму немецкого шпиона. Он говорит по-русски как мы, не отличишь! У него, для пароля две немецкие опасные бритвы имеются. Солдаты толкуют, что в ротах будет обыск. Найдут бритву, в штаб полка, для опознания отправят.
Я вспомнил такой разговор в полку, он был недели две назад.
— Откуда они это узнали?
— Телефонисты передали. Они слышали такой разговор со штабом полка.
— А старики что говорят?
— А старики наоборот. Это говорят полковые специально распустили слух, они хотят у солдатиков раздобыть немецкие бритвы, для своего еврея Ёси парикмахера. Ёся сказал им чтоб "Золинген" достали. Одни говорят, что нужен "Золинген", а другие говорят, что "Зингер". Их не поймёшь!
— А что говорит старшина?
— Старшина говорит, зачем среди солдат ерунду распускать, когда даже самый дурак и несмышлёный понимает, что это полковая "утка".
Но в полку шутить и не собирались. На следующий день меня вызвали туда и потребовали, чтобы я сделал обыск своим солдатам.
— Выводите роту из траншеи к
В полку были недовольны моим "настырным", как они сказали, ответом. Мне пригрозили. Я вернулся в роту назад. О бритвах больше не говорили.
На следующий день в субботу меня вызвали в батальон, там находились люди из полка. Мне была поставлена задача в воскресенье 23-го ноября перед рассветом провести разведку боем переднего края противника. Я должен с ротой переправиться через Тьму и, развернувшись цепью, пойти на деревню.
По данным полковой разведки в деревне находиться небольшой гарнизон. Для усиления роты, мне придаётся взвод миномётчиков младшего лейтенанта Ахрименко [77] .
— Ахрименко с ротой в атаку не пойдёт, он займёт свою позицию, когда рота возьмёт деревню.
77
Архименко — Список умерших от ран с 09 по 18.12.1941 года ППГ № 564.
— Сколько миномётных батарей во взводе? — спросил я Ахрименко, который находился тут же.
— Каких батарей? — переспросил он.
— Миномётных, каких ещё!
— У меня во взводе всего один миномёт.
— И десяток мин, — подсказал я.
— И это называется огневая поддержка артиллерии?
— Идите лейтенант готовьте свою роту! И лишнего старайтесь не говорить.
Вечером в роту ко мне пришёл Ахрименко, я вызвал Черняева и старшину Сенина, и мы вчетвером отправились на новый участок, там, где предполагалось провести наступление.
Мы вышли на берег Тьмы, перед нами высоко над обрывом была видна деревня Тимакова [78] , которую нам предстояло взять на рассвете |которую нам нужно было брать с рассветом|.
Рассматривая дома, сараи и крыши, я хотел по внешнему виду деревни определить, где у немцев проходит траншея, где стоят пулемёты, где находиться расчищенный участок зимней дороги и какие дома занимают сами немцы. Предварительных данных нам штаб не сообщил. У роты, которая стояла здесь и от полковых разведчиков я тоже ничего не узнал, чему был крайне удивлён, потому что в боевом приказе должны быть даны сведения о противнике.
78
По оперативным сводкам штаба КФ за 11.41, — Дудорово.
— Как же так, — спросил я представителей батальона и полка, отдаёте боевой приказ на наступление, и о противнике ничего не знаете. Представитель полка мне ответил, — Комбат в батальоне человек новый! Нечего из себя строить шибко грамотного!
— Тебе приказали брать деревню, пойдёшь в атаку и вскроешь огневую систему! Во время атаки всё станет ясно!
— И обозначу её трупами, так что ль? — подсказал я ему.
На карте полкового представителя эта деревня была обозначена чёрной узкой полоской, расположенной вдоль дороги, идущей к лесу, и я даже названия её не успел до конца прочитать. Он сложил карту пополам, на ней был нанесён весь рубеж обороны. Я понял так, что я иду на немцев и мне не положено знать расположение стрелковых рот и огневую систему полка. Мало ли что, — я могу попасть в плен к немцам.