Ванька-ротный

Шумилин Александр Ильич

— А почему вы решили идти через линию фронта? — спросил я, — Вас кто-нибудь направил сюда?

— Мы сами!

— А пошли зачем?

— Захотели к своим пробраться!

— У вас в деревне родители или кто из родных?

— У него бабка в деревне. А у меня никого.

— Откуда ты взялся, нужно тебя спросить?

— Мы жили в Калинине. Мать на лето отвезла меня в деревню. Он мой друг. Мы жили в Калинине в одном переулке. Он поехал к бабушке, вот и я с ним. Мать за мной осенью не приехала, вот мы и остались у его бабушки. Вот мы и решили податься к своим.

— Куда?

— Бабы говорили, линия фронта близко. Наши

стоят на Тьме. Вот мы и решили уйти из деревни.

Я велел старшине послать двух солдат, — Пусть ребят отведут в батальон.

Ребят отправили, и солдаты вскоре вернулись, — У нас их по дороге забрали. Из полка нарочные подоспели.

Дня через два мальчишки опять появились в роте. Их привели полковые разведчики. К нам в траншею явился Максимов.

— Нужно без шума переправить их обратно на ту сторону! — сказал он, — Ты сам поведёшь!

Я взял с собой старшину, Захаркина и мальчишек, перешёл по льду речку и забравшись на заснеженный берег, решил подождать. Мы легли в снег, нужно было немного дать им отдышаться.

— Ну и где же вы были? — спросил я вполголоса.

— Из штаба полка нас на санях парой лошадей отвезли в дивизию. Там с нами говорили офицеры. Потом водили к какому-то старику. Он велел нам вернуться обратно к бабке и собирать сведения о передвижении немецких войск. Нам дали пароль! К нам связного пришлют, — заявили они гордо.

— Вам же велели об этом никому не говорить! — сказал я.

— Вы-то ведь свой! Может мы опять сюда к вам вернёмся. Вам поручено переправить нас.

— А не боитесь назад возвращаться?

— Нет! Мы дорогу знаем!

— Ну хорошо!

Я подождал середины ночи, поднялся на обрыв, довёл их до опушки леса, и они ползком подались вперёд.

Мы пролежали со старшиной и Захаркиным в снегу до утра, слушая не стрельнут ли немцы. Я отвечал за них. Нужно было сделать всё тихо. Мы уползли назад перед самым рассветом. Можно было сказать, что переправа через линию фронта нам удалась. Старший лейтенант Максимов звонил мне, когда я вернулся, я ему подробно обо всём рассказал.

Через насколько дней меня вызвали к комбату.

— Иди в полковые тылы и получи валенки и теплые рукавицы. Полушубки, телогрейки и стеганные штаны ещё не привезли, после получишь.

Штабные, тыловики и ком. состав полка были одеты полностью и во всё новое. Нам офицерам рот выдали то, что после них осталось.

— А как же солдаты? — спросил я.

— А что солдаты? Солдаты ватники под шинель имеют, шапки на них надеты, рукавицы завтра старшина получит, а на счёт валенок придётся дня два подождать. Валенки для всех солдат на подвозе.

Ещё через день в роту пришло пополнение. С маршевой ротой прибыли молодые солдаты. Командиром взвода прислали младшего лейтенанта Черняева [72] . Не помню, откуда он сам. Но кажется из Омска. Мы были в роте вместе около месяца и сведения о нём исчезли из памяти быстро и навсегда. Но внешность его я запомнил. Парень он был молодой, широкоплечий, по характеру спокойный и даже не в меру молчаливый. Лицо у него было простое, обветренное и чуть-чуть скуластое, глаза обыкновенные, серые.

72

Черняев — для рядового и мл. ком. состава 119 сд (Iф) найти записи в "ОБД Мемориал" не удаётся.

Ладони

рук больше и мозолистые. Кем он был до войны? [Вроде] в деревне работал. На фронте, что ни месяц, — каждый день перемены, прошла неделя, — целые события. День на день никогда не похож.

Прибыл он к нам в роту прямо из училища. Несколько месяцев позанимался военным делом и уже младший лейтенант. Прибыл он к нам в ноябре, а в декабре его уже не стало. При особых обстоятельствах он пропал без вести вместе со своим взводом.

На фронте он был всего ничего, всего один месяц. И за этот короткий срок войны сумел получить от Березина судимость. Судимость правда условная [73] , но она морально раздавила человека.

73

Судимость "условная", — осужденных военным трибуналом с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (на основании ст. 28-2 уголовного кодекса РСФСР, 1926 года).

11 декабря сорок первого года под огнём немецких зенитных батарей легло в землю сразу два полка нашей пехоты. В донесениях и книжечках под диктовку Д. И. Шершина указали, что в районе Марьино и Щербинино шли ожесточенные бои. А боев просто не было. Под батареи зениток сунули людей, и считай только убитых на поле оставили без двух, трех сотен тысячу [74] . И всё это свершилось за пару часов. Черняев не мог выйти из-под этого огня. Я был этому очевидец и свидетель. Из нашего полка, "вояк" вышло только два человека. Но вернёмся на Тьму.

74

По сведениям "ОБД момериал": захоронение в Морьино — 423, Щербинино — 3273. Среди известных по 119 сд (Iф) только одно ФИО.

Взвод младшего лейтенанта Черняева был выдвинут несколько вперёд и правей. Он стоял у самой кромки льда в густых заснеженных кустах. Черняева со взводом поместили туда по указанию штаба.

Я понимал, что штаб полка по приказу свыше обязан был разработать в деталях и организовать систему обороны. В общем, расчёт был простой! Если роту в траншее накроет немецкая артиллерия, то в кустах на снегу останется нетронутый взвод. Я конечно возражал, тактика штабных мне была не совсем понятна. Но в моем согласии никто не нуждался. А я возражал потому, что взвод Черняева поставили в такое место, где нельзя было углубиться в землю и на полштыка лопаты. Солдатам Черняева негде было укрыться. Они сидели в открытом снегу.

Берег в том месте был низкий и топкий. Плоский мыс, образованный наносом песка, не промёрз и на поверхность земли везде выступала вода.

Можно подумать, что мы могли принести мешки с песком и соорудить что-то вроде редута. Но должен вас огорчить. Рогожа и мешковина была тогда на строгом учёте. Мешки выдавали только под тару тыловикам.

Солдаты Черняева насыпали вокруг себя полуметровый сугроб, набросали на снег под ноги лапника и получилась лежанка под открытым небом.

Во взводе Сенина солдатам было теплее. У них над головой была корка промерзшей земли. Солдаты подкопали в переднем скате траншеи норы и заползали туда на четвереньках.