Ванька-ротный
Шрифт:
Землянку в роте вначале нам строить запретили, а потом её строить ни кто не захотел. Мы ждали, что нас перебросят в другое место. |А может и не забыли? Мне не хотелось по этому вопросу идти и обращаться ни к комбату, ни в штаб полка.|
Важно было другое, как понимал я. Нас хотят поставить в такие условия, чтобы у каждого возникла правильная и одинаковая мысль. Если назад из траншеи ходу нет, а вы хотите выбраться из обледенелой могилы, идите под пули, берите деревню
Выползешь из норы, встанешь со сна, наступишь на пятки, а хребет дугой, ни туда и ни сюда, ни разогнуть, ни дыхнуть и ни пёрнуть.
Старики говорят, это "икшакс". От холоду мол! А нам молодым кажется другое. Что нас поставили вдоль мёрзлой траншеи раком и через нас прыгает начальство, как при игре в чехарду. Я тоже спал в промёрзлой солдатской норе во взводе у Сенина.
Сегодня ноябрь сорок первого года. Из дивизии пришёл приказ. Командиру стрелковой роты положено иметь ординарца.
Перед рассветом, когда приносили в роту пищу, я сам ходил с котелком за получением порции баланды и хлеба. До сих пор ротные бегали в одиночку по передку. Зацепит где пулей! Всякое может случиться! Пойдёт по тропе и пропадёт человек!
По приказу я должен выбрать себе солдата в ординарцы, подать на него представление по инстанции и он пойдёт в полк на беседу. "Проверка на вшивость", как говорили солдаты.
Под этим понималось и то и другое. При тебе должен быть благонадежный и проверенный человек. Кто знает, может ты сидишь, как засланный шпион в пехоту? Сидишь в траншее, спокойно кормишь вшей, торчишь на холоде, живёшь в голоде, да ещё прикидываешься. А потом окажется, что ты перебежчик с той стороны. Ординарца должны проинструктировать в соответствующих "органах".
К вечеру в тот же день меня вызвали в батальон. Зам. комбата по политчасти, а теперь у нас в батальоне было по штату такое лицо, вполне серьезно и, можно сказать секретно, сообщил мне.
— Есть данные из дивизии, что в стрелковых ротах находиться шпион. Мне поручили предупредить тебя, чтобы ты проверил своих солдат. Он офицер, но одет во всё солдатское. Для связи и опознания у него есть пароль, две немецкие бритвы.
— Проверь у своих солдат карманы и мешки, может найдёшь у кого одну или две.
— А они что? Со вставными лезвиями?
— Да нет! Говорят тебе опасные, немецкие, "Золинген"! Лезвием, как следует не побреешься. Немцы не дураки!
— Шпионы в роте! Серьёзное дело! Сам понимаешь!
— Так сколько же нужно отобрать опасных бритв? Две или три? — спросил я сидящего рядом комбата.
— Чем больше, тем лучше! — ответил он, пуская дым к потолку.
— Я что-то вас не пойму. Бритвы нужны или шпионы?
— Да! Ты, лейтенант, действительно бестолков. Как тебя только держат на роте?
— Разрешите идти? — сказал
— Иди! Иди!
— Возьмите молодого! Пожилого не удобно! — говорит мне старшина.
— Куда послать бегом, а у него ноги заплетаются.
— Возьмите молодого, есть шустрые ребята. Вот так где ранит, старик вас не вытащит бегом на себе.
— Смотря какой старик, и какой молодой? — заключаю я, — Может Захаркина взять?
— Захаркин не подойдёт! Он что-то мается с животом.
Я выбрал себе молодого солдата. Как это произошло, сейчас расскажу.
Иду вдоль траншеи, в ней сидит группа солдат. Они все из пополнения и держаться кучкой. Скребут лопатами по бокам траншеи, им велели очистить её ото льда и снега. Старики не работают. Они когда-то рыли эту траншею. Теперь работать очередь молодым. Старики сидят у бортов, покуривают, ждут когда молодые закончат работу.
— Пусть поработают пацаны. Это им в охотку, мускулы набьют и о войне кой-что узнают, — переговариваются между собой пожилые солдаты. Им теперь хорошо, есть на ком отвести свою душу.
— "Вот только лейтенант у нас молодой, был бы постарше, поддержал нашего брата!".
— "А то как на работу, так все становись!".
— Молодой, молодой! И покрикивать на нас стал. Кричит, — "Шевелись, старые клячи!".
Старики не работают, они сидят, разговаривают и курят.
— Кто у вас тут грамотный? — спрашиваю я у молодых солдат.
— Все товарищ лейтенант толковые ребята! А насчёт грамотёшки, вон Валька из Москвы. У него девять классов. А у нас всего по пять и шестой коридор.
— Валентин иди сюда, лейтенант зовёт!
— Откуда сам? — спрашиваю я его.
— У меня дома, что-нибудь случилось?
— Нет! У тебя дома всё в порядке. Я к тебе не с письмом. У меня к тебе другое дело, — Мне ординарец нужен. Пойдёшь ко мне ординарцем?
— Не знаю, справлюсь ли я?
— Справишься! Справишься! — отвечают за него дружки солдаты.
— Тебе должность помощника лейтенанта дают, а ты сомневаешься!
— Считай себя в роте пятым начальником.
— Я согласен, товарищ лейтенант, что теперь мне делать?
— Будут дела! Я скажу, когда и что тебе нужно будет сделать.
Так я подобрал себе ординарца. Молодой парнишка до войны жил с матерью, учился в школе, и со школьной скамьи прямо на фронт, в стрелковую роту.
Парень ничего, — скромный. На вид совсем не кормленный и страшно худой. Возможно, отсутствие сил сделало его немного вялым. Посиди неделю в холоде и на снегу, полежи в мёрзлой земле без костров, без землянок, без нар, без железных печек, тут и верзила откормленный сразу выпустит дух.