Ваня
Шрифт:
В темноте, усиленной светом свечей, по стенам сидели люди. Едва Самоверовы оказались на пороге, к ним навстречу выдвинулись две фигуры в чёрном. Одна из них - невероятной ширины, супруга покойного - Раиса Васильевна, другая, помельче - дочь покойника, Татьяна.
0x01 graphic
– Приехали? Ну, Слава Богу!
– шепчет Раиса Васильевна, троекратно целуюсь с родственниками. Ване тоже достаётся. Ваня страшно не любит целоваться. Особенно ему неприятно целоваться с Татьяной, у которой сильно перекошен рот - последствие перенесённого в детстве ОРЗ.
– Чаю хотите?- спрашивает Раиса Васильевна.
– Нет спасибо,
– Можно, подойти?
– Конечно, - шмыгает носом Раиса Васильевна.
Михаил Герасимович, недовольный отказом жены от чая, говорит:
– Вот горе-то! Виноватых-то нашли?
– Где ж их найдёшь? Поезд был военный. А с военных какой спрос?
– вздыхает Раиса Васильевна.
– Это точно, - соглашается Михаил Герасимович.
– Какие планы?
– спрашивает он только для того, чтобы не молчать.
– Вот, хочу Танюшку направить в церковь за батюшкой. Мой Володенька крещённый.
Михаил Герасимович машет на неё рукой:
– Ты что, Рая, с ума сошла? А если узнают? Неприятностей не оберёшься.
Раиса Васильевна грустно сморит на родственника:
– Ты разве партийный, коммунист?
– Нет.
– Тогда тебе нечего бояться.
– Я не за себя боюсь, а за него, - горячится Михаил Герасимович, обнимая за плечи Ваню.
– Если меня Варькой выгонят с работы, кто его кормить будет?
Михаил Герасимович гладит Ваню по голове.
Раиса Васильевна вздыхает:
– Успокойся, ничего тебе не будет, а ежели чего, на меня сошлись: я, мол, против батюшки был, а она не послушалась. Мне терять нечего - всё на себя возьму.
– Рая, ты чего?
– обиженно говорит Михаил Герасимович.
– Делай, как считаешь нужным. Я просто так сказал, хотел предупредить.
0x01 graphic
Всеми забытый Ваня несколько часов сидит в дальнем углу кухни. Он уже привык к сладковатому запаху в доме. Он голоден. Но сильнее голода его мучает то, что эту ночь, как сказала мама, ему придётся провести в одной комнате с длинноносым мужиком, лежащим на столе в деревянном ящике. Ване от этого не по себе. Ему страшно. Вся надежда на дядю Володю, который, в конце концов, должен появиться и, как думает Ваня, по-родственному решит проблему с ночёвкой. Но дядя Володя не показывается, и спросить - где он ходит, некого. Взрослые страшно заняты. Они ходят туда-сюда, иногда заходят на кухню и ведут всякие разговоры, не обращая на Ваню внимания, будто его и нет.
Вот пришла толстенная Раиса Васильевна и тоненький, как карандашик, мужичок в женском платье с козлиной бородкой. Ваня прежде не видел церковнослужителей. Внешний вид батюшки ему показался очень смешным.
Раиса Васильевна стоит к Ване спиной, загородив ему свет от лампы, и так близко, что юбкой касается его лица.
– Может, всё-таки, продуктами?
– спрашивает она.
– Продуктами?
– переспрашивает мужичок хмуро.
– Продуктами, конечно, можно, однако храму позарез тёс нужен...
– Тьфу, ты, - чертыхается женщина.
– В этом доме о досках прошу не упоминать.
– Извиняйте. Я это к тому, что неплохо было бы и деньжат подкинуть. Сами понимаете, не для себя прошу.
– Ох, да я рада была бы, да где же эти проклятущие деньги взять? Покойник ничего не оставил, кроме долгов. Могу самогону нагнать, после похорон. Пойдёт? Литров пять?
–
Следом уходит Раиса Васильевна. Их место тотчас занимает Татьяна - дочь Раисы Васильевны и высоченный, патлатый парень с кислым запахом пота. Парень не может стоять на месте. Он всё время крутится. Ване даже кажется, что из его глаз сыплются искры.
– Танюха, ты это брось, - жарко шепчет парень.
Татьяна улыбается перекошенным ртом и легонько отталкивает его от себя:
– Дурак что ли? Нашёл время, - говорит она, шепеляво, будто рот забит слюнями.
– Дурак, не дурак, а без этого долго не могу. Пошли на сеновал. Тут без тебя спокойно обойдутся. А то ведь гляди, другую заведу.
– Вот, жеребец проклятый. Ладно, через полчаса приду. Жди!
Парень на глазах веселеет и уходит. Татьяна тоже, кажется, довольна.
"Интересно, что у них там на сеновале?" - задумывается Ваня, но потихоньку мысли его растекаются, веки смыкаются и голова падает на грудь.
Ваня отрыл глаза оттого, что очень хочется писать. Он привычно ищет ночной горшок. И, не найдя его, вспомнил, где он находится. А увидев рядом спящую маму, вспомнил, как она перенесла его из кухни в комнату. Эта мысль заставляет Ваню вздрогнуть: значит, он находится в комнате, где на столе стоит деревянный ящик, а в нём - длинноносый мужик. У Вани сжимается сердце. "Может, он уже ушёл?" - с надеждой думает он и поднимает голову из-за спящей рядом мамы. Нет - мужик на месте. Ваня, всматривается в белое лицо мужика, от которого исходит лунное свечение. Ваня смотрит так долго, что ему кажется, будто мужчина повернул в его сторону голову, при этом повязка, лежавшая у него на лбу, сваливается на пол, и устремляет свой мутный взгляд прямо на него. И кажется даже, что мужчина шевелит губами. До Вани доносятся слова:
– Как тяжело мне, душно! Подойди, Ваня, помоги встать.
Ваня прячется за маму.
– Что же ты не идёшь? Тогда я сам к тебе подойду.
Мужчина медленно встаёт, спускает из ящика сначала одну ногу, потом другую.
– Нет, не надо! Мама! Мама!
– вырывается у Вани. Он утыкается лицом в маму.
Он чувствует - его берут за плечи и начинают трясти.
– Ваня! Ваня!
– доносится до его слуха.
Ваня открывает глаза и видит перед собой маму.
– Ваня, что с тобой?! Приснилось что-нибудь?- спрашивает она, гладя сына по голове.
Ваня с опаской смотрит через мамино плечо: человек в ящике неподвижно лежит на своём месте и его огромный нос всё так же бессмысленно смотрит вверх. Ване это кажется непрекращающимся кошмаром. "Лучше в школе учиться, чем так мучится" - думает он.
– Не спи, сынок, пора идти на кладбище.
* * *
С трудом, рискуя вывалить покойника, гроб протиснули через узкие двери и установили во дворе для прощания. По одну сторону гроба встали супруга покойного Раиса Васильевна, его дочь - Татьяна, по другую - очередь из других родственников и знакомых, пришедших на похороны. Раиса Васильевна затягивает высоким голосом: "Да, на кого же ты меня покинул", "да, как же я теперь без тебя?". Начинается прощание. Люди в порядке живой очереди подходят к гробу, целуют покойника, некоторые при этом произносят фразу: "пусть земля тебе будет пухом" и уступают место следующим.