Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Взгляни на это, Андреа Паллавичини, если так тебя звать! Взгляни на это! Завтра, если ты благородной крови, я готов дать тебе удовлетворение за обиду! Теперь же немедленно давай мне лодку, чтобы перебраться на тот берег или ты будешь отвечать за это головою! Повинуйся, сейчас же, или я прикажу этим самым людям покончить с тобою!
Выражение далеко не привлекательного лица Андреа Паллавичини изменилось моментально. Он схватил мою руку и пристально взглянул на перстень. После этого он подозрительно посмотрел на своих людей и с ненавистью на меня.
— Если
После этого, обругав своих людей за их глупость, он приказал им отвязать одну из лодок.
По-видимому, она была крепко, хотя и неискусно привязана, потому что они долго возились с нею. Между тем я стоял в ожидании посреди группы этих людей, представляя для них предмет большого любопытства. Они шептались между собою, и до меня долетали такие фразы:
— Это герцог д’Омал.
— Нет, это не д’Омал. Ничего подобного.
Дурак, да у него на руке перстень.
— Герцога!
Герцога?
— Да.
— Ну, так все ладно, Бог с ним! — Последние слова были произнесены с выражением большого сочувствия.
Вдруг я увидел трех человек, быстро приближающихся к нам через открытую площадку и вышедших, по-видимому, из того же дома, откуда появился и Паллавичини с своими людьми.
Я сразу почуял опасность.
— Ну, поворачивайтесь скорее! — закричал я в отчаянии. Но было уже поздно; мы не успели бы отчалить до их приближения, и я решился твердо встретить новую опасность.
Но первые слова, которыми встретил Паллавичини вновь подошедших, сразу рассеяли мои опасения.
— Какого дьявола вам нужно? — грубо закричал он и прибавил с полдюжины ругательств, прежде, чем те успели ответить ему. — Зачем привели вы его сюда, когда я велел оставить его в караульне? Идиоты!
— Капитан Паллавичини, — начал средний из них; это был человек лет тридцати, богато одетый, но одежду его была в беспорядке, как будто во время борьбы, — и уговорил этих добрых людей провести меня вниз…
— Совершенно напрасно, месье, — грубо перервал его начальник стражи.
— Вы не знаете меня, — отвечал строгим голосом пленник. — Понимаете ли вы, что я друг принца Конде и что…
Но итальянец опять перервал его.
— Много для меня значит ваш принц Конде! — воскликнул он. — Я знаю свой долг! Вам лучше будет покориться. Вам нельзя переправиться на ту сторону, и вас не пустят домой, и вы не получите никаких объяснений, кроме одного, что это делается по повелению короля! Объяснение? — и он проворчал вполголоса. — Ты получишь это объяснение скорее, чем ожидаешь.
— Ноя вижу отчаливающую лодку, — сказал пленник с достоинством, сдерживая свои гнев. — Вы только что сказали, что по повелению короля никто не должен переезжать реку, и арестовали меня, потому что, имея крайнюю надобность в Сент-Жермен, я не хотел этому подчиниться. Но что же это значит, капитан Паллавичини? Другие переезжают. Я спрашиваю, что это значит?
— Что вам угодно, месье де Паван, — отвечал
Я вздрогнул при звуке этого имени и воскликнул с изумлением:
— Месье де Паван!.. Неужто я не ослышался?
Пленник обратился ко мне с поклоном.
— Да, месье, — сказал он с вежливым достоинством, — я месье де Паван. Я не имею чести знать вас, но вы мне кажетесь дворянином. Может быть, вы объясните мне причину насилия, которому я подвергся. Если можете, я сочту это за одолжение; если нет, извините меня.
Я не сразу ответил, потому что, кажется, застыл, рассматривая этого человека. Он был белокур, румян. Борода его была обстрижена клином по тогдашней придворной моде и в нем замечалось некоторое сходство с нашим Луи. Ко ом был ниже его ростом и полнее, у него не было такого воинственного вида; и он более походил на ученого, чем на воина.
— Вы не родственник месье Луи де Павана? — сказал я, и мое сердце, как-то странно забилось в ожидании разъяснения, которое я уже почти предвидел.
— Я сам Луи де Паван, — отвечал он с нетерпением.
Я безмолвно продолжал смотреть на него и все думал.
Потом я произнес медленно.
— У вас нет кузена с таким же именем?
— Есть.
— Он был взят в плен виконтом де Кайлю, под Минконтуром?
— Это верно, — отвечал он отрывисто. — Но к чему все это, месье?
Я опять не мог сразу ответить ему. Теперь все объяснилось. Я смутно припомнил теперь, как часто бывает в таких случаях, что Луи де Паван, после того, как мы познакомились с ним, упоминал о своем кузене, представителе младшей линии. Но так как наш Луи жил в Провансе, а тот в Нормандии, то родственные связи, вследствие дальности расстояния и благодаря смутному времени, между ними ослабли, несмотря даже на то, что они держались одной религии. Они почти не виделись.
И вот этот человек стоял теперь передо мною.
Это доказывало, что наш Луи не был негодяем, а всегда оставался таким же благородным человеком, каким мы его считали! Он был верный жених нашей Кит! Но, значит, он еще находился в опасности и не подозревал, что этот воплощенный демон Безер дал клятву убить его. Разыскивая его однофамильца, мы только сбились с пути и потеряли столько драгоценного времени.
— Ваша жена, — начал я торопливо, сознавая всю необходимость скорого объяснения. — Ваша жена…
— А, моя жена! — подхватил он, прерывая меня в волнении. — Что вы знаете о ней? Видели вы ее?
— Да, видел. Она в безопасности в вашем доме.
— Благодарение Богу! — сказал он с горячностью.
Но в это время капитан Андреа прервал нас. Я мог заметить, что у него явились новые подозрения. Он грубо встал между нами и сказал:
— Ваша лодка готова, молодой сеньор.
— Моя лодка? — отвечал я, быстро соображая, как вести себя в изменившихся обстоятельствах. Конечно, теперь мне не была надобности переезжать на другую сторону. Без сомнения, Паван — этот Паван, — может указать мне дом нашего Луи.