Варфоломеевские ночи
Шрифт:
– Мы согласны в колидоре, - умоляла высокая стройная девушка, держась за сучок своего кавалера.
– Прошу вас, нам негде совокупляться и окромя того, ночи сырые и холодные, мы будем выполнять все ваши распоряжения и мыть посуду опосля ужина. Во время совокупления даю клятву не хрюкать, не восторгаться громко и не становиться на четвереньки, шоб все видели.
– А я дрова буду таскать, мне только топор дайте, - заявил кавалер по фамилии Сучок.
– Уговорили. Ладно, беру еще одну пару. А остальные свободны, не х... тут торчать и стены портить. Следите за объявлением.
Последнее предложение заставило всех пролетариев вздрогнуть, выпрямить спины и повернуться на сто восемьдесят градусов.
Счастливцы, попавшие в список, бросились наобум занимать комнаты, диваны, кровати и тут же приступили к совокуплению, как животные во время половой охоты.
Комендантша Мария осталась без кавалера и начала скулить. Но это продолжалось недолго. К ней без стука ворвалась блондинка, с впалым животом, стройная высокая и заплаканная.
– В чем дело, член коллефтива, докладай!
– Мой кавалер по фамилии Стручок опосля меня перекинулся на другую коцомолку и обработал ее в три секунды, столкнув ее кавалера на пол. Бедный парень так и остался лежать и вытирать слезы, а та сучка говорит: не отпущу, вот и все.
– Гм, - сказала Мария, - надо было того парня с пола поднять и вся промблема.
– Не могу, - сказал блондинка, - я своего Стручка люблю. Люблю, вот и все.
– У тебя буржуазные предрассудки, я тебя выселю отсюда, и паек ты не получишь. И из коцомола тебя исключат. Поняла?
– Ну и выселяйте, я не могу перестроиться, не доросла.
– Как тебя зовут, милочка?
– Дорой звать.
– Дора, давай так. Ты возвращайся в свою кроватку, а завтра я тебе дам брошюру Ленина. Там все сказано о любви.
– Рази что так, - произнесла Дора и ушла в свою комнату.
Мария ждала новых посетителей, но никто не приходил. Молодёжь успокоилась, а некоторые даже стали посапывать, но прошло не более часа, как послышались претензии, что, дескать, на работу пригласили, а кормить, похоже и не думают.
– Всем встать, руки по швам, - скомандовала Мария.
– Завтра я пойду со списком получу на всех продовольственные карточки и несколько томов Маркса и Энгельса. Пять человек со мной отправятся в специальный магазин отовариться, так сказать, а оставшиеся будут топить печь и убирать кухню. В кухне полно клопов, мышей, тараканов, вшей и всякой буржуазной сволочи. Надо все это вычистить до блеска, шоб все блестело...
Мария вернулась в половине двенадцатого дня и обнаружила, что на кухне как была грязь, так и осталась, туда никто не заходил, а в коридоре стоял тяжелый смрадный запах отхожего места. В комнатах - содом. Оказывается, все перезнакомились, трижды менялись партнерами. Даже Дора целовалась с каким-то парнем нерусской национальности.
Мария, бывший обитатель гопа (городского общежития пролетариата), где и не пахло чистотой и порядком, была потрясена. Она отыскала скалку, заходила в комнаты и лупила этой скалкой по хребту даже тех, кто в это время совокуплялся.
Поднялся дикий
– Всем выстроиться в колидоре, - приказала Мария.
– На сборы десять минут. В две шеренги.
Не прошло и пяти минут, как все стояли навытяжку, девушки впереди, а их козлы- осеменители сзади.
– Вот что. Либо нам быть, либо закрываться. У меня продовольственные карточки на кожное рыло сроком на две недели. Мы сейчас пойдем и получим паек на три дня. Если в течение трех дней вы будете такими свиньями, я вас разгоню, а остальные продовольственные карточки верну. Почему кухню не подготовили, почему шкапчики не проветрили, не выскребли? Почему посуда не сверкает, а ить она серебряная, а то и позолоченная от графа досталась пролетариату. Дора, шаг вперед! Ты назначаешься старшей по кухне, бери с собой пять сучек и начинайте драить. Не справитесь, - уматывайте на все четыре стороны. Я вас заменю другими сучками. А вы, кобели, топор в руки и на улицу, увидите, где бревно, даже в Неве оно может плавать, тащите в дом, это теперь ваш дом.
Маша раздала всем по образчику с изображением Ильича и приказала приколотить над каждым шкафчиком, где будут храниться продукты каждого члена коммуны.
– Есть ли вопросы? Нет вопросов, три сучки и четыре кобеля со мной за пайком - ты, ты, ты и ты. Айда.
Мария с помощниками вернулись через три часа: пришлось выстаивать в очереди. Но дрова были готовы, печь дымилась, кухня блестела, а у обитателей коммуны глаза потухли, движения казались вялыми, никто к совокуплению не стремился, даже попыток таких не было. Все хотели кушать и глотали слюну.
Каждая пара получила булку черствого хлеба, крупу, два килограмма гнилой картошки и несколько мерзлых костей с коих можно было сварить бульон.
Шкафчики с пайками не запирались, и это была важная и неуправляемая проблема. Обычно в течение ночи кости исчезали, несколько картофелин не хватало, пшенная крупа из некоторых шкафчиков пропадала подчистую. Это привело к ссорам и дракам. Коллектив гопников разделился на два враждующих лагеря и когда вдруг появился представитель ГубЧК, все пришли в ужас. Он прочитал лекцию о марксизме, свободной любви и коллективного проживания, а потом начал проверку быта. Крысы и вши его не столь удивили, а вот то, что мухи обгадили маленькие образчики с изображением Ильича, не простил и приказал лишить их всех продовольственных карточек.
Мария не растерялась. Она раздала красные флаги и все обнаженные вышли в город, долго шагали и пели революционные песни. Молодежь присоединялась, снимала с себя одежду, а десять комсомолок девственниц решили совокупляться прямо на улице.
Кто-то из начальства заметил организованное шествие, подозвал Марию и выписал ей цидулку на дополнительный паек.
37
Сексуальная революция взбудоражила новое общество, особенно молодежь. Это было уже другое, общество бедных, нищих, уголовников, которое получило меч руки и этим мечом лишило жизни представителей зажиточного поколения.