Вариации на тему любви и смерти (сборник)
Шрифт:
Татьяна вновь окунулась в тягучее оцепенение… потом, кажется, она уснула. Еще потом, вздрогнув, с тяжелой головной болью вынырнула из сна, – а может, из оцепенения – и, хмурясь, проклиная себя за слабохарактерность, подумала: нет, так можно сойти с ума, нужно встать и попробовать чем-нибудь заняться… Как всегда, она обманывала себя, потому что, когда она ждала, она только ждала, и это состояние унизительного, порабощающего душу ожидания не могла перебить ни сном, ни посторонним делом. Татьяна привстала, села на постели, но ноги ее так и не ступили на пол, – она застыла в неудобной
Щелкнула замком входная дверь, и Татьяна разом напряглась как струна: Анатолий? Нет, это был не он. По быстрым легким шагам, по тому, как небрежно и свойски были сброшены с ног туфли, Татьяна догадалась: Наталья. Навстречу ей вышла из комнаты Надежда – Татьяна услышала их разговор, резкий, непримиримый голос Натальи и виноватый, оправдывающийся голос Надежды, потом все смолкло – обе, вероятно, ушли на кухню. Татьяна знала: вскоре Наталья постучится к ней в комнату, – гостей матери Наталья выносила с трудом и при всяком случае старалась сказать им что-нибудь колкое, а то и оскорбительное. Конечно, мало кто всерьез обращал внимание на выходки девчонки, все считали – это так, возрастное, обыкновенная грубость и невоспитанность современной сопливой молодежи, для которой нет ничего святого на свете…
Уверенная в том, что Наталья с минуты на минуту может прийти к ней, Татьяна заставила себя встать, включила настольную лампу, достала из платяного шкафа белье и, поудобней расположившись в кресле, занялась починкой. Со стороны все выглядело так, будто Татьяна, тихая, счастливая, умиротворенная, давным-давно сидит и чинит белье… Так именно и показалось Наталье, когда через несколько минут она действительно заглянула в комнату к Татьяне.
– Во, хоть один нормальный человек! – сказала Наталья обрадованно. – Привет, Тань! Трудишься?
– Здравствуй, Наташа! – ровно ответила Татьяна, скрывая внутреннее свое состояние. – Проходи, чего в дверях стоишь?..
Наталья села на стул, небрежно красивым движением закинув ногу на ногу. Гибкая, стройная, в короткой – с широким поясом – куртке-ветровке, она казалась совсем взрослой, уверенной в себе, и только душа ее, знала Татьяна, была еще детская, неокрепшая…
– Слушай, а где твой Анатолий? – спросила Наталья.
– Спроси чего-нибудь попроще. – Татьяна продолжала заниматься починкой, не поднимая глаз на Наталью.
– Да, проблема… – вздохнула Наталья, и в голосе ее звучали (странно для Татьяны) нотки пожившей, немало повидавшей в жизни взрослой женщины. – А у нас вон, слышишь, гуляют…
– Знаю, – Татьяна откусывала нитку, и это «знаю» прозвучало хлестко, как будто зло.
– Приглашали?
– Надежда заходила.
– Слушай, Тань, скажи – только честно. Тебе нравится моя мать?
– Нравится, – без колебаний ответила Татьяна.
– Знаешь, она всем нравится… вокруг нее так и вьются. А меня зло берет! Дура я?
– Ревнуешь, – спокойно сказала Татьяна.
– Я – ревную?! – возмутилась
– Чего обидно-то? – спросила Татьяна, хотя могла и не спрашивать: разве она не знала жизни соседей?
– Обидно, что отец с матерью как кошка с собакой… А тут все вьются… и что надо? Так бы и засунула всех в мясорубку!
Татьяна улыбнулась на эти слова: эх, Наталья, Наталья…
Татьяна была старше Натальи на семь лет, к тому же Наталья – всего лишь девятиклассница, а Татьяна – замужняя женщина, у нее вон Андрюшке шесть лет, через год в школу пойдет, и все-таки, несмотря на разницу в возрасте, Татьяна с Натальей говорили на «ты», что-то в них – в обеих – было такое, из-за чего ну никак не представишь, чтобы они обращались друг к другу на «вы», – по духу и по душе они походили, пожалуй, на сестер-близнецов.
В дверь квартиры неожиданно позвонили. Татьяна невольно вздрогнула, хотя это никак не мог быть Анатолий: у него был свой ключ и в дверь он никогда не звонил, даже если приходил совсем поздно.
– Два звонка. К нам, – иронически усмехнулась Наталья. – Мало их там, так еще кто-то вспомнил…
– Пойди открой, – сказала Татьяна.
– Сами разберутся.
Действительно, дверь открыли, но почти сразу к Татьяне заглянула Надежда.
– Тань, к тебе. – И без перехода добавила, обращаясь к дочери: – Выйди, пожалуйста. Ты мне нужна.
– Это еще зачем? – пробурчала Наталья, но спорить не стала, поднялась со стула. Встала с кресла и Татьяна, так что из комнаты они вышли вместе.
В прихожей Татьяна увидела мать; та все еще стояла у порога, маленькая, в обтрепанном пальто, не решаясь раздеваться, пока не увидит Татьяну.
– Ты что же два раза звонишь? – в который раз проговорила Татьяна. – К нам один звонок.
– Путаюсь. Как ни приду, так путаюсь, – развела руками мать.
Татьяна помогла ей снять пальто, подала тапочки. Мимо них прошел рослый, с обвисшими усами парень. Обронил иронически и хмельно:
– Добрый день, граждане… Извините!
Мать посторонилась, а Татьяна и внимания на него не обратила, хотя видела его у Надежды не в первый раз. Однажды он даже сказал ей: «Какая симпатичная девушка – и такая сердитая! Чес-слово, загадка природы!..» Но Татьяна и бровью не повела – она вообще не любила гостей Надежды. Почему? Сама не знала. Ну, пьют, ну, веселятся, ну, шумят – но разве этого достаточно, чтобы понять и узнать людей?
– Чай будешь? – спросила Татьяна у матери и, когда та кивнула, добавила: – Пойдем на кухню. Андрюшка спит, так что там будет удобней.
Наталья сидела на кухне. Подперев лицо руками, смотрела в темное окно. Что там было видно? Ничего, только бесконечные освещенные окна противостоящих домов.
– Чего она тебе? – поинтересовалась Татьяна у Натальи, имея в виду: зачем Надежда позвала ее?
– Чтоб вам не мешала. А! – И махнула рукой. – Может, я пойду к тебе? Посижу, почитаю. Как?
– Чаю не хочешь с нами?
– Чай – наш традиционный семейный напиток. Меня от него тошнит.
– Иди, конечно… Чего спрашиваешь, – сказала Татьяна.