Вариант "Ангола"
Шрифт:
В глубине пещеры послышались легкие шаги, и через секунду появилась Зоя. Рядом с нами – грязными, в ссадинах, в изодранной одежде – она смотрелась пришелицей из другого мира, в котором не бывает войн и насилия, не бывает смерти и боли. И даже карабин у нее в руках не мог разрушить эту иллюзию. Я смотрел на Зою затуманившимся взглядом, а она подошла ближе, опустилась на корточки:
– Саша… Неужели… неужели это все?
Я только кивнул.
– Еще Саня Валяшко за старшиной пошел, но… но я не знаю, смогут ли они сюда добраться…
– И
Меня словно пружиной подбросило.
– Да! Никого! – заорал я. – Понимаешь, никого! Всех убили – пулями, гранатами, минами! А эта сволочь Герберт сидит там, железяки перекладывает! Падла, фашист! Степку у меня на глазах убили!
– Саша! – она встряхнула меня за плечи. – Прекрати! Прекрати, слышишь! Я помочь пришла!
– Помочь? – я наконец-то понял, зачем у нее в руках карабин. – Помочь? Уходи отсюда! Уходи! Тебя же убьют, понимаешь? Убьют!
Глаза у Зои округлились, губы задрожали…
– Что ты такое говоришь, Саша…
– Уходи!
Она отступила на шаг, потом еще и еще.
– Уходи! – повторял я как заведенный. – Уходи!
Она медленно отступала в глубь пещеры.
– Уходи!!!
Зоя развернулась и, всхлипывая, скрылась в темноте – только подошвы башмаков простучали по камням.
Моя эскапада произвела впечатление на всех – Клюйко и Вейхштейн сидели с открытыми ртами, и даже Горадзе прекратил раскачиваться.
Не обращая внимания на попытку Вейхштейна меня остановить, я вихрем промчался к выходу из пещеры, и начал швырять подхваченные с земли камни в ту сторону, откуда должен был появиться враг.
– Сволочи! – кричал я. – Выродки! Фашисты! Ненавижу!
Стена слева от меня брызнула каменной крошкой, и пуля с визгом ушла рикошетом. В следующее мгновение Володька сбил меня с ног.
– Прекрати! – крикнул он, и с размаху отвесил мне две тяжеленных пощечины. Голова мотнулась, под затылком захрустел песок. – Они уже здесь! Прячемся, дурак!
Мы по-рачьи отползи за камни.
– Спасибо, – прохрипел я, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Зато в голове прояснилось.
– Не за что, – буркнул Вейхштейн, загоняя обойму в винтовку.
Клюйко вполголоса выругался.
– Что такое?
– Да их там до черта. Вот, сами смотрите, – он бросил мне бинокль.
Когда я поднес бинокль к глазам, у меня едва не оборвалось сердце. Сколько португальцев сегодня полегло – а их словно и не убывает. Пригибаясь, пробираются вперед, волокут пулеметы. И с каждой секундой они все ближе, ближе…
Вейхштейн и Клюйко, у которых были винтовки, начали стрелять. Мы с Горадзе пока огонь не открывали. Вот упал один португалец, другой… Вспухло облачко дыма, и послышался захлебывающийся визг – сработала одна растяжка.
Португальцы тут же залегли.
А вот и командир их, этот проклятый фашист. Белокурая бестия, чтоб его разорвало! Поднялся из-за камня, командует что-то… Так, а что это они делать собрались?
Вражеские солдаты, встав на одно
Грохот выстрелов показался оглушительным даже с расстояния в сотню метров. Залп! И еще один, и еще, и еще! Визжали рикошетирующие пули, хлестала гранитная крошка, с потолка сыпались мелкие камушки… Сжавшись в комочек, я надеялся только на то, что никакая пуля-дура меня не заденет.
И вдруг стрельба прекратилась.
Я высунулся из-за камня, ожидая увидеть, как португальцы бросились на штурм, но вражеские солдаты оставались там же, где и прежде.
А потом из-за камней донесся резкий голос: похоже, кричали в рупор. Произнеся довольно долгую речь, говоривший замолчал.
– Вот оно как, – пробормотал Володька. – Говорит, что идут за нами от самого прииска. Говорит, что мы хорошо сражались, но он знает, что нас мало, что шансов у нас нет, что сопротивление бессмысленно. Поэтому нам предлагает… как это… почетную сдачу.
Все переглянулись.
– Слушайте, это жэ шанс, – вдруг жарко заговорил Горадзе. – Надо попросить время на размышление! Мол, подумаем, а потом скажэм. Сколько еще ждать, пока корабль нэ починят?
– Если опять ничего не случится, то минут сорок, – ответил я.
– Вот! Скажем, что нам час нужэн, а сами в это время сбежим!
Предложение было на редкость соблазнительным.
Володька чуть-чуть приподнялся – но так, чтобы не слишком высовываться из-за камней потому как все мы прекрасно помнили о вражеских снайперах со слонобойными ружьями – и что-то прокричал по-португальски.
Ждать ответа долго не пришлось, и в этот раз в голосе немца – а говорил именно он – слышалось раздражение.
Володька сполз по камням.
– Не такой он дурак. Десять минут, говорит, не больше. Если через десять минут мы не вывесим белый флаг, они идут на штурм. И в этот раз, говорит, пленных брать не будет.
– А мы в плен и не торопимся, – пробурчал Клюйко. – Что ж, десять, так десять. Жалко вот, что Санька и товарищ старшина назад не возвернулись… Тогда бы мы им задали перцу!
"Сеньор Герц" оказался предсказуемо пунктуален – едва лишь стрелки часов отсчитали десять минут, послышалась команда, и португальцы поднялись в атаку.
Сначала ударили пулеметы, и под их прикрытием вражеские солдаты, рассыпавшись редкой цепью, короткими перебежками двинулись вперед.
В этот раз мы ударили из всех четырех стволов – сейчас плотность огня была важнее меткости, хотя что такое два автомата и две винтовки против сотни стволов?
Растяжки сработали не все – только три разрыва отметили путь португальских солдат, несколько человек с воплями покатились по осыпи, но остальные, подбадривая себя выкриками, упрямо продвигались вперед и вверх под прикрытием изрыгаемой пулеметами лавины свинца. Белые, негры, метисы в одинаковой оливковой форме карабкались, бежали, падали, вставали и вновь бежали – и стреляли, стреляли, стреляли…