Вариант для криминала
Шрифт:
«Знаю», – вскользь, словно заметил Гранит, медленно повернув голову в сторону.
– Помнишь, я приходил к тебе с внуком? Знакомил. Так вот, вначале я жил в маленькой
комнате. Дочь с мужем располагалась в другой. Потом Димка родился. Стало тесновато.
Ребенку нужна отдельная комната, детская. Я решил… перебрался на кухню. Мне там, в
103
общем, неплохо. На ночь я ставлю раскладушку… Ты же знаешь, моей Ульяны уже нету.
Вспомни, как она тебя любила,
«Да, время было! – зевнул Гранит, сладко вытягивая задние лапы. – Но мы отвлеклись.
Ты же пришел посоветоваться. Что там у тебя, выкладывай!» – Гранит поднялся, опустил
морду, обнюхал рядом новое место и завалился там на бок.
– Время, говоришь? – подхватил взволнованно. – Да возьми ты Сеньку-пьяницу.
Который не раз колотил тебя по бокам за то, что лазил к нему в огород… Сколько знаю его
– всю жизнь истязал семью свою попойками и мордобоем. Теперь он живет в тепле и
уюте. Нашла его старшая дочь, Настасья, где-то в другом городе на задворках. Привезла
домой. Вот ведь в чем фокус! И хочу я после этого тебя спросить: почему не я то был, а
он? А? Молчи, не знаешь, – махнул он рукой на Гранита, на его равнодушный взгляд. – Э-
э! Да что там говорить! Заболтался я, – сказал он, озабоченно посмотрев себе под ноги. –
Пора возвращаться. Надо и на завтра что-то оставить, – сказал он, привстал, выравнивая
спину.
Гранит предупредительно вскочил и пошел рядом спокойной походкой, как бывало в
прежние годы, когда оба они были моложе.
– И еще я хотел тебя спросить вот о чем, – он нагнулся к собачьей будке, установленной
возле крыльца под навесом, пощупал дощатую ее крышу – не протекает ли? Корявыми
пальцами постучал по боку будки, прислушиваясь к звукам, идущими из теплого лаза.
Минуту осматривал ее, словно арбуз выбирал на базаре:
– Как твой дом? Не холодно ли? – сказал, заглядывая во внутрь.
Гранит, воспользовавшись близостью лица своего бывшего хозяина, лизнул в дряблую
щеку его, ревниво сунул морду в окно будки.
– Да, вижу. Сделано капитально. Парового отопления даже не нужно. Молодец твой
хозяин. И у меня будет свой угол. На всем готовом буду, брат, жить. Ну, как бы тебе,
подоходчивей, по-человечески объяснить? Словом, мои хозяева где-то там, – он поднял на
уровне глаз сморщенную ладонь, – выхлопотали для меня путевку на постоянный курорт
до конца моих дней. Ни тебе магазин. Ни тебе – плита с кастрюлями. Пришел, как барин,
поел и иди себе гуляй, отдыхай. Как вот ты, например. А что, разве мы с тобой не
заслужили? Старость, она знаешь
правильно, пожил свое – не мешай детям. Они – твое продолжение, – произнес он,
выставив палец и тыча им в нос Гранита.
– Теперь у тебя другой хозяин. Ведь трудно с непривычки-то было? И жизнь у тебя
похуже, чем была раньше. Это я виноват. Считай – измена. А ты помалкиваешь. Значит,
прощаешь меня. Ведь простил?
Он пошел к калитке и остановился. Гранит присел рядом, задрал голову, осклабясь,
вывалил язык, часто задышал.
Коричневые глаза смотрели в самую душу и что-то хотели сказать. Он опередил пса,
боясь услышать упрек:
– Но ты не обижайся. Ведь сам посуди – кто я был тогда? Хозяин. А теперь? Ну, скажи,
как бы ты жил, если б остался у меня? – он открыл калитку, тяжело переставил ногу через
уступ, и уже отходя от дома своего приятеля, сказал сам себе:
– Все же неприятная мысль мне ночью в голову пришла!..
От мучительной бессонницы голова не сразу просыпалась. Роберт вспоминал утреннее
забытье и, копаясь в подробностях покинувшего его сноведения, с возмущением осуждал
себя за подлую роль, какую придумал для него в нем фантастический чудотворец. Такого
просто ему бы не пришло в голову, если не считать это фрагментом еще одной истории,
ничего общего, не имеющего с сюжетом Демина. Сам же Демин в замешательстве стоял,
раздумывая, заходить ему или нет в дверь с собственной фамилией. Наконец, решил, что
ничего не потеряет, если зайдет, и может быть, что-то прояснится в новой обстановке.
Взявшись за дверную ручку, заметил торчащий в замочной скважине ключ. Ключ ему
104
вдруг напомнил только что пережитый стресс. Опасаясь повторения, Демин инстинктивно
вынул его и, войдя в кабинет, тут же вставил с внутренней стороны.
Осмотрелся. Все со вкусом было обставлено офисной мебелью. У стены шикарная
тахта с туалетной тумбочкой, платяной шкаф, письменный двухтумбовый стол и
вращающееся мягкое кресло соблазнительно приглашали к творческой работе. Надежды
на прояснение происходящего рухнули. Вместо объяснения главного, добавилось еще
более непонятное, сложное и нелогичное. Было ощущение, будто он все больше
запутывался в путах гигантского паука, который до времени оставался в тени, выжидая
предсмертного конца своей жертвы. Но странно, при виде располагающих к отдыху
атрибутов вместо паники у него появилось безразличие. Он устало плюхнулся на тахту,