Варвар. Дилогия
Шрифт:
– Молчать, грязный варвар! – взревел кешлянин.
– Это я-то варвар?! – возмутился Лоран. – Да ты на себя посмотри, чучело зеленое!
– Ах ты мерзавец! – от ярости охранник начал брызгать слюной. – Еще одно слово из твоего поганого рта…
– И что будет? – Лоран стал медленно подниматься. Бренда схватила его за руку.
– Сядьте, – проговорила она. – Вы же видите, он специально нас провоцирует.
– Ну же, – не унимался патрульный. – Что же ты замер, гнида? Иди, иди сюда, тварь!
– Сядьте, – настойчиво повторила Мейер.
– Да ерунда, – Лоран высвободил
– Чифф, он напал на тебя, – раздался равнодушный голос второго охранника, хранившего до этих пор молчание.
– Вероломно набросился, – подтвердил третий кешлянин.
Первый охранник плотоядно оскалился и без слов спустил курок бластера.
Яркая вспышка выстрела ослепила Крима, но он успел увидеть, как дернулось, напоровшись на огненный луч, тело Лорана. Землянин захрипел, покачнулся и повалился навзничь. Бренда и еще два пленника метнулись к нему, но было уже поздно.
– Сволочи… – прошептал кто-то.
Мейер вскинула голову. Ее взгляд пылал ненавистью.
– Ах вы гады… – она выпрямилась и оказалась на том же месте, где несколько секунд назад стоял Лоран. – Ах вы…
– Чифф, мне кажется, и эта тоже на тебя напала, – все так же равнодушно проговорил из угла второй охранник.
Словно парализованный, Крим в ужасе наблюдал за происходящим. Первый охранник вновь поднял бластер.
– Отставить! – резко вмешался третий кешлянин. – Хватит, Чифф, это тебе не тир. Надо кого-то доставить и живым.
– Я же только защищаюсь, – вновь оскалился первый охранник, но бластер опустил. По другую сторону решетки несколько рук ухватили Бренду и силой посадили ее на скамью.
– Гады! – срывающимся голосом повторила девушка. – Гады! – она закрыла лицо руками. Спина ее задрожала.
За всю дорогу никто не проронил больше ни слова.
Грузовик резко затормозил, задняя дверь кузова распахнулась, и властный голос снаружи приказал:
– Выходить по одному!
Первым выпрыгнул молодой моторист по имени Андрей. Повернувшись, он попытался подать руку Бренде, но охранник грубо оттолкнул его в сторону. Крим прыгал вслед за Мейер, не удержал равновесия и упал на асфальт. Какой-то кешлянин шагнул к нему, но Шторр уже поднялся на ноги.
– Убери лапы, – бросил он охраннику на шлим, за что немедленно получил рукоятью бластера по шее.
Тело Лорана осталось лежать в грузовике.
Их неспешно обыскали и через огромные железные ворота провели в небольшой дворик, окруженный со всех сторон гладкими каменными стенами. В высоту они достигали метров шести, да еще имели сверху сетчатые навесы, опутанные колючей проволокой. По углам стояли вооруженные кешляне в ярко-лиловой форме.
Не успел Крим как следует осмотреться, как охранники выдернули из строя Андрея и скрылись с ним за маленькой черной дверцей в стене. Минуты через две они вернулись и увели туда же Бренду Мейер. Следующим стоял он.
Два лиловых кешлянина схватили Шторра под руки и потащили. Сломанную руку пронзила адская боль, Крим заскрежетал
– Шагай вперед, – раздалось над ухом.
Охранники отпустили Крима, и он бы непременно упал, не привались к стене. Решетка со скрипом отошла в сторону, и появившийся откуда-то из ниши тюремщик подтолкнул Шторра стволом бластера.
– Я сказал: вперед! Ну?
Пошатываясь, Крим поплелся по коридору. Охранник, не выпуская из рук оружия, шел сзади. Еще несколько раз на пути у них возникали металлические решетки, дважды они спускались по каменным ступеням – первый раз их было восемнадцать, второй – двадцать четыре, подсчитал машинально Крим – и, наконец, остановились перед массивной обитой железом дверью. Велев Шторру встать лицом к стене и не двигаться, тюремщик отпер ее и легонько подтолкнул Шторра бластером в бок.
– Пришли. Входи.
Так Крим оказался в своей камере. С тех пор шел уже третий день.
30
Окон в камере не было, и время Крим отсчитывал по тому, как приносили пищу. По его прикидкам, происходило это никак не чаще одного раза в сутки. Этот приход тюремщика был третьим – итого три дня.
Шторр подошел к миске. Мутная желто-серая жижа, заполнявшая ее, выглядела отнюдь не аппетитно, дурно пахла, а на вкус, как он успел убедиться, была и того гаже, но, несомненно, содержала тот минимум питательных веществ, который требовался арестанту, чтобы окончательно не протянуть ноги. Ложки или чего-нибудь в этом роде варвару не полагалось, но Крим и не смог бы воспользоваться ею. Малейшая попытка согнуть в локте левую руку причиняла страшную боль, а значит, было не поднести ко рту и правую, прикованную к ней стальными браслетами наручников.
Но он уже знал, что следует делать.
Опустившись возле миски на колени, Шторр лег на пол, опираясь на здоровое плечо, склонил голову и взялся зубами за металлический край. В рот неспешно поползла горькая вонючая слизь. Превозмогая отвращение, Крим сделал глоток, затем второй и не останавливался до тех пор, пока миска не опустела. Роскоши умереть от голода, пусть и с гордо поднятой головой, он позволить себе не мог.
Страхуя руку, Шторр поднялся на ноги и вытер перепачканные губы о плечо – в том самом месте, где еще виднелся след от сорванного погона, затем вернулся на нары и сел. Камера была довольно просторная, но кроме деревянного настила у стены, который он сразу же обозвал нарами, в ней не было ничего. И от этой пустоты места казалось еще больше. Зарешеченных окон – главного, по его представлениям, признака настоящей тюрьмы – тоже не было: свет струился от маленькой, но очень яркой лампочки, подвешенной под потолком. Сам потолок был весьма высоким – метра три с половиной, не меньше. В мощной двери виднелся глазок, но за все время, кроме как перед приносом пищи, никто в него так ни разу и не заглянул. Хотя, может быть, он просто не замечал наблюдателя.