Варвара начинает и побеждает
Шрифт:
Нужна ли она старшему сыну-королю в качестве первой дамы двора? Или же пусть он уже женится на юной Беатрис, и сам обустраивает свой двор, как захочет? А она… тоже будет жить, как захочет? Воспитывать младших детей?
Впрочем, все те, кто говорил, что Симона нужно отдать здесь в магическое и прочее обучение, были правы. Он пришёл к ней в первый же вечер, довольный – как никогда. Рассказал, что его хвалили, что он многое умеет для своего возраста, что смог победить почти всех – кроме двоих, кто старше и дольше занимается. Девочки тоже радовались – урокам с братом-библиотекарем и ещё урокам танцев.
Кто
Может быть, она не так уж и плоха, эта Барбара? Сестра Феникс, надо же. Джузеппе рассказал, что она стояла рядом с ним в страшных некромантских ходах во время коронации Годфруа. И спасла жизнь этому самому Годфруа – когда предатели хотели его убить. Но сможет ли она, такая, не в стражеской одежде, а как положено?
До начала смутного времени Аделаида видела юную графиню Ливарио всего раз. Та была девица девицей – стреляла глазами в королевских рыцарей, носила красивые платья и башмаки из мягкой кожи, не брала в руки ничего, тяжелее платочка, и по слухам – крепко била служанок за провинности. Теперь же она не била никого, говорила разумно, не по возрасту, и… вообще странно говорила. Где только набралась всех этих премудростей, о том, как детей воспитывать, да вообще как жить?
Нынче утром Аделаида проснулась рано, до трубы, будившей всех обитателей крепости. Смогла подойти к окну и распахнуть его, и порадовалась, что может это сделать – просто открыть окно и увидеть рассветное солнце и синее небо. А потом уже и труба запела, а через некоторое время она с изумлением увидела своего второго сына, взъерошенного, но счастливого, выкатившегося из башни, в которой, как она знала, не жил никто, кроме здешних девиц, давших клятву стражей. В том числе – и Барбара Ливарио.
Девица, уж конечно. Если Аделаида что-то понимает в жизни – эти двое спелись ближе некуда и своего не упускают. Жаль, что нельзя обвенчать их прямо сейчас.
А когда сын пришёл пожелать ей доброго дня, уже умытый и приличный во всех отношениях, она не удержалась и спросила:
– Я надеюсь, поутру вы вышли от невесты, а не от какой-нибудь из её подруг, сын мой?
Сын рассмеялся – да так заразительно, как умел только он. Отец Аделаиды умел так же.
– Матушка, Барбара – мой маяк в нынешней тьме. И моя путеводная звезда. Зачем мне её подруги?
Вот так. Маяк во тьме.
Сама она понимала, что жизнь могла оказаться совсем другой. У неё не было личного опыта, но – она умела внимательно наблюдать. И видела, что союз с мужчиной бывает не только по договору и из чувства долга. Но с другой стороны, случается и хуже, ей выпала совсем не плохая судьба.
Но… взгляды мага-некроманта по имени Джузеппе вызывали в ней что-то… чего она не знала отродясь. Какие-то совсем незнакомые мысли и ощущения. Будто она снова юна, и острее чувствует запахи, и лучше слышит звуки, и стоит только ему появиться со своей изнанки мира – и как-то она уже знает, что это он, хоть ещё и не произнёс ни слова.
Безродный и не имеющий за душой ничего… кроме своего небывалого могущества. Правая рука мастера,
Аделаида никогда ранее никого не любила – так, как пишут в романах. И у неё даже и мысли не возникало изменять мужу, когда тот был не рядом. А это что?
Но… они так славно молчат вместе, или разговаривают, хоть о чём, и она каждый раз убеждается – он не просто сильный маг, но ещё и образованный человек. Сам говорит – мастер заставил, и смеётся. И ещё – с ним хорошо ходить ночью по этому вот двору, когда спят даже кошки, и никто их не видит. И слушать, как он рассказывает о становлении Ордена – потому что видел своими глазами… О, ей тоже есть, о чем рассказать, и ни один мужчина её так внимательно не слушал, никогда. Или… ей кажется?
Звук лёгких шагов, и во двор входит графиня Ливарио. Взъерошенная и в чёрном. Вежливо поклонилась Аделаиде, хотела бежать мимо дальше…
– Графиня, присядьте, - Аделаида показала на лавку рядом.
– Благодарю вас, - поклонилась та, и села.
– Это мне следует поблагодарить вас – за то, что вы делаете для моих детей.
– Они мне тоже уже не чужие, - улыбнулась девица.
– Кстати, о том, что не чужие. Я верно поняла, что мой сын поутру выбрался из этой вот башни от вас, а не от какой-нибудь вашей соседки?
– А это имеет какое-то значение? – нахмурилась она.
– Вы удивитесь, наверное, но – да, имеет. Вам нужны сплетни и слухи? Чтобы вам после припомнили, а то и вашим детям, где вы жили до замужества и что делали? Как вы вообще оказались здесь?
Она вздохнула.
– Мне помог Руджеро. Мы встретились… не зная, кто мы. А потом оказалось, что – те самые, кто нужен.
Те самые, кто нужен. Хорошие слова. Не хуже маяка во тьме.
– Мне сказали, что вы спасли от смерти моего старшего сына. И я благодарна вам за это, - твёрдо сказала она, подумала и продолжила.
– Будьте осторожнее, что ли, - хотя сначала хотела сказать совсем не то. – Для кого существует невидимость?
– Спасибо за поддержку, ваше величество, - Барбара поклонилась совершенно искренне. – Если позволите – тоже скажу вам кое-что.
– Говорите, - Аделаида изумилась.
– Берите его, держите и не отпускайте. Он же замечательный, - и улыбается. – Если постоишь с человеком в тенях за чьей-нибудь спиной, потом с ним можно хоть куда. Я сама с ним никуда не собираюсь, но передать ощущение могу.
– Но… - нет, Аделаида не понимала.
Откуда она знает?
– Случайность, - пожала плечами Барбара. – С вашего дозволения, я пойду. Прислать вам кого-нибудь?
О нет, не нужно. Она ещё посидит и ещё подумает. Вдруг надумает что-нибудь хорошее?
Поздним вечером, когда и кошки уснули, воздух в маленькой комнатке зашелестел, возвещая о появлении Джузеппе.
– Моя королева, - выдохнул он едва слышно.
– Хорошо, что ты пришёл, - сказала она так же тихо.
И как теперь? Она никогда не делала шагов навстречу мужчине, она не знала, как это. Её единственный мужчина всегда всё делал сам. Но – он был её мужем и королём, а сделает ли шаг ей навстречу тот, чьё сердце бьётся сейчас так близко?