Варварин свет

Ветрова Яна

— Ты что на меня так смотришь, Любавушка? — утомлённо спросила Варвара.

— Боюсь, не перепутала ли ты чего, — через силу улыбнулась Любава.

— Когда я что-то путала, сестричка?

— Ты не спала сколько?

— Во мне чуть ли не ведро красного совушника, мне теперь ещё неделю не спать, если б я даже хотела.

— Смотри, а то закинешь меня на другую сторону света. Вернётся Никита, а невеста пропала.

— Ах, вот оно что... Не переживай, Любава. Он вернётся. Мы победим. Я тоже вернусь. Кощей вернётся... Погуляем ещё на вашей с Никитой свадьбе.

Кружка дымила малиновым

паром, пока сёстры шли к саду камней Варвары. Прасковья, как и девушки, разулась и довольно охала, что приятно иголки стопы щекочут. Кот-кикимор убегал вперёд, возвращался, злился на медленных людей, махал хвостами и шипел.

Садом место вокруг обелиска было уже не назвать — всего несколько камней осталось, которые Кощей не успел уничтожить. Осторожно ступая босыми ногами между поганочек и крохотных мухоморов, они подошли к каменной колонне, устремившейся вместе с соснами к бессолнечному небу.

Прасковья открыла одну из книг с едва держащимися внутри пожелтевшими страницами.

— Видите, я специально карту морскую попросила. Тут обозначено расположение места на земном шаре. Кордината. Теперь на обелиске ищите вот такие символы.

Старушка извлекла из кармана уголёк и на свободном от текста углу страницы нахально начертила в ряд несколько кружков, изгибающихся по-всякому палок, птицу, сидящего человека и глаз. Прасковья, щурясь, медленно обходила обелиск, Варвара так разнервничалась, что кружку с камнем чуть не опрокинула, так что именно такие знаки, обведённые линией, первой заметила Любава. Варвара, успокоив дыхание, нашла нужную страницу, закончила заклинание и выбросила камушек на необходимом от обелиска расстоянии между двумя симпатичными алыми мухоморчиками.

— Готово, — сказала она.

Никто не говорил как будто вечность. Нечего было сказать — всё сделано. Первым нарушил тишину кот:

— Мы не можем больше задерживаться. Дела надо делать.

— Кыша прав, — сказала Варвара. — Я здесь больше не помогу. Не молчите, словно в последний путь провожаете! Всё у нас получится!

Любава вытерла слёзы и обняла Варвару и Прасковью. Варвара вынула из кармана переливающийся рыбьей чешуёй платок-невидимку и отдала Любаве.

— Удачи, сестра!

— Удачи, сестра!

***

Богатырей слепил непривычно яркий свет, но они сражались, как озверевшие медведи, разбуженные посреди зимы. Никиту спасал череп-шлем, который, на удивление, давал прекрасный обзор, при этом защищая от солнца.

Армии, созванные Кощеем, взбодрились, когда посреди боя в поле из ниоткуда ворвался человек в легендарном зачарованном доспехе.

— Он здесь! Кощей с нами! Обманул, Синяя морда! — кричали воины и с новыми силами бежали на врага.

Сердце Никиты кольнуло, и он успел только подумать, что желает Варваре всей удачи на свете, сколько бы неприятностей не причинил ему Кощей. Потом думать стало некогда. Синее войско ползло, как муравьи на мёд. Неумелое, но многочисленное, оно оставляло за собой выжженную синим огнём, отравленную землю, на которой лишь горецвету расти.

Глава 19

Тусклый мир за третьей рекой под стальным серым небом. Дорога сквозь безлистный лес с искривлёнными чёрными стволами. От

каблуков красных сапожек, которые Любава заставила надеть, отскакивают мелкие камни.

Болота с полуутопленным серебром. Чавкающий звук под ногами. Пузыри газов, лопающиеся на поверхности. Светящиеся шляпки мертвенно-бледных поганок. Серая дымка почти без запаха, плотная, влажная, заставляющая задерживать дыхание.

Пустое поле, где нет больше окаменевших богатырей. Три сестры кощеевы сидят, держат караул. Дымом повеяло — костёр развели. Смеются тихонько, истории друг другу рассказывают. Варвару не заметили — она специально их глаза отвела.

Чёрная скала. На ней — каменные зубья Дворца Кощея. И птицы, птицы летят. Разные — синички, галки. Малиновки, дрозды. Вороны и воронята. Голубки и горлинки. Воробьи, кукушки. Обратно другим путём возвращаются. Там, у сизых скал, сказал кикимор, вход в Навь.

Ритм шагов кота завораживал. Топ-топ, топ-топ мягкими лапами. Что по камням, что по болоту. И хвосты трубой — влево-вправо, влево-вправо мягкой волной.

Варвара словно спала наяву и наблюдала за собой со стороны.

Алое-голубое-чёрное. Идёт девушка, волосы чёрные из косиц выбиваются, голубой сарафан путается в ногах, сапожки алые идти мешают.

Идёт девушка, а впереди неё — кот-кикимор о трёх хвостах, порождение Нави. Поможет или обманет?

Идёт девушка, шаги считает, чтобы не думать. Раз-два, раз-два-три-четыре.

Идёт девушка, обняла себя руками.

Идёт девушка...

— Здесь! — остановился кот.

Сизых скал не было. Вблизи стало ясно, что не скалы каменные путь преграждают, а треугольники, плоские, как страницы книги, и полупрозрачные, тонкие, колышущиеся от дыхания. Кот шмыгнул между листами, только силуэт видно сквозь слои, и Варвара бочком протиснулась за ним, пытаясь не задеть незнакомые чары. Листы становились всё тоньше и стояли всё реже. Скоро от треугольников остались одни линии, а потом и те пропали. Впереди была лишь сияющая белизна, разорванная посередине единственным скошенным в сторону чёрным треугольником.

Воздух дрожал от свистящего шелеста — то летели птицы, со светящимися душами в ключах и без них, и ныряли в чёрный треугольник, который и был вратами в Навь. Кот подождал Варвару и они вместе шагнули в провал.

Шаг — и вот стоит Варвара в лесу, самом обыкновенном, лишь немного сумрачном от набежавших облаков. Птицы устраиваются на ветвях, отдыхают после полёта. Села одна птица, клюв открыла — выпустила светящийся огонёк. Тот взметнулся вверх, прыгнул вниз, а потом влился под кору берёзы. Варвару пробрала дрожь — на её глазах души находили покой. Но не все...

По небу летят ещё птицы с огоньками в клювах... Куда? Солнца не было, и девушка не чувствовала его нигде поблизости. Ветер нёс запах клюквы и малины, под ногами покачивались травинки, обрамлявшие отполированную слюдяную дорогу.

Она поблёскивала и, хоть сама и не имела цвета, отражала зелень пышных осин, стройных берёзок, пушистой ольхи, дубов-молодцов и редких лиственниц да елок. Дорога была чистой — ни листочка, ни цветочка, ни травинки не лежало на искрящейся поверхности.

— Осторожно, — сказал кикимор. — Не отвечай никому.