Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Мюссе Люсьен

Корабль викингов не отличался комфортностью, не давая убежища от захлестывающих морских волн, обладал ограниченной вместимостью, но он легко управлялся и не нуждался в пристани. В классе беспалубных лодок это настоящий шедевр, который навсегда остался непревзойденным. Чаще всего он имел 20–25 м в длину, от 3 до 6 м в ширину и на скамьях для гребцов мог вместить от 40 до 100 воинов, а в исключительных случаях — до 200, в огромных королевских судах более поздней эпохи. Прямоугольный парус, укрепленный на центральной мачте, натягивался при помощи большой горизонтальной реи и ромбовидной сети из тросов. Носовую часть впереди нередко украшала голова чудовища, часто съемная, сзади спускалось рулевое весло и складывалось в кучу оружие.

Этими инструментами редкого качества, почти произведениями искусства, скандинавы управляли с безупречным мастерством, о котором мы, впрочем, очень мало знаем. По сравнению с навигацией древних, прогресс разителен, главным образом в сфере ориентации. Чисто астрономическими средствами, никогда не видя берегов, викинги могли сохранять неизменный курс на огромных

дистанциях, например, от Бергена до Гренландии, — подвиг, подражание которому стало возможным только после усвоения буссоли.

Военно-морская тактика викингов почти не попадает в сферу интересов истории их нашествий, так как, если не считать Англии, их столкновения с христианскими флотами были исключительно редкими; тогда они стремились либо протаранить вражеское судно и взять его на абордаж, либо зажать его в тесной бухте. Сухопутная тактика изучена мало; впрочем, до XI в. регулярные битвы нечасты. А. В. Брогге, изучив две из последних битв эпохи викингов, при Стикластадире (1030 г.) и Гастингсе (1066 г.), настаивает на особой роли лучников, которые были практически неизвестны франкской армии. При Стикластадире все сражавшиеся были пешими, одни вооружены секирами и мечами, другие луками; при Гастингсе хускэрлы Гарольда и стрелки Вильгельма, каждые на свой манер, представляли одну скандинавскую традицию. Соединив франкскую конницу со скандинавскими лучниками — два лучших тактических элемента, доступные на тот момент, — герцог Нормандии осуществил фундаментальное нововведение. Следовало бы таким же образом исследовать и более древние эпохи.

Упомянем в двух словах о редком и почти патологическом случае берсеркеров, иногда впадавших в неистовство под влиянием припадков, которые древние считали вдохновением Одина, а современные люди склонны относить за счет ядовитых грибов, употребляемых в момент сражения. Речь идет, скорее, об излюбленной литературной теме авторов саг, нежели о по-настоящему важном элементе армии викингов.

Пиратское право

Отправлявшийся за моря скандинав стремился прежде всего к собственной выгоде, которую он, безусловно, понимал в самой примитивной форме — захват добычи или рабов, занятие земель или получение контроля за товарообменом, — но к ней он стремился с чрезвычайным упорством и изобретательностью. Подобно другому сообществу моряков-авантюристов, описанному в Одиссее, викинги сознательно практиковали коварство и ценили его в знатоке, с жестокостью умели сочетать вызов и даже иронию, но не теряя из виду основной цели. Более того, своим жертвам они казались дьявольски хитрыми. Фактически викинг меньше доверялся вдохновению момента, чем обычно считается. В главе III мы уже подчеркивали, что их операции развивались с примечательной методичностью, в основе которой лежали соображения рентабельности. Остается отметить, что они, в большей степени, чем может показаться, заключены в юридические рамки. За исключением того случая, когда речь идет о берсеркерах, необходимо решительно отвергнуть стереотипы, унаследованные от духовенства X в., делавшие из скандинавов пиратов в чистом виде, не знающих другого закона, кроме преступления и самого разнузданного варварства.

Когда норвежские викинги причаливали и разоряли какую-нибудь ферму, захватив несколько голов скота, они всего лишь осуществляли обычай своей страны в расширенном толковании: это страндхогг, высадка на землю с. целью раздобыть пропитание, которую можно было, никого этим не удивив, произвести и в самой Скандинавии вплоть до времен монархического объединения (в XI в. в Норвегии и Дании существовали королевские агенты, функция которых состояла собственно в том, чтобы удерживать викингов на почтительном расстоянии от побережья).

Выход в море крупной экспедиции, в основном в Дании, регламентировался точными институциональными рамками «закона армии»; она имеет непререкаемого вождя, «короля моря», четкую дисциплину (которая стала еще строже в ходе второй волны — во времена огромных тренировочных лагерей), правила раздела добычи, — то есть все то, что при случае, как, например, в Йорке или Руане, чрезвычайно способствовало превращению армии в государство.

Снаряжение флота также регулировалось детальными правилами. Они известны главным образом из шведских рунических надписей XI века. Каждая армия (Liph) имеет своего эпонимичного военачальника (Cidhs Forungi), с которым его подчиненные связаны на срок экспедиции специальным обрядом; свой предводитель или капитан (Styrimadha) есть и у каждого корабля. Между воинами царит товарищество, окраска которого оказывается то, в основном, военной, то коммерческой; каждый рассчитывает, что в случае его смерти он будет прославлен на родине своим товарищем (Felagi). Таким образом, в интересах общей выгоды, без вмешательства какой-либо государственной власти обеспечивается сплоченность экспедиции.

Средневековый скандинавский менталитет, одной из доминирующих черт которого в сагах является постоянный юридизм, прекрасно согласуется с тем, чтобы и выгода эта принимала некую институциональную форму: в то время это были «датские деньги», или выкуп с установленной расценкой. Этот институт, первые шаги которого, в очень скромном и Цочти частном масштабе, осуществлялись во Фрисландии с 810 г., во Франции возник в 845 г., а в последний раз Ролл он получил прибыль от его сбора в 926 г.; в Англию он был принесен около 865 г., и в конце концов после новых случав их взимания «датские деньги» превратились в постоянный налог.

Проблемы классификации: хронология и национальности

Движение викингов не должно рассматриваться как цепь последовательных

событий. В III главе нами были приложены все усилия, чтобы провести различие между вспышками активности, разделенными достаточно продолжительными периодами затишья. К несчастью, большая часть общих исследований этого почти не учитывает, даже если они и не довольствуются пластами протяженностью в век, о которых даже нет нужды говорить, что они никак не соотносятся с реальностью. Периодизация, которую предлагаем мы, является не более чем рабочей гипотезой, но ее основная особенность — огромный, полувековой перерыв между 930 и 980 гг. — уже принят несколькими авторами. Необходимо настаивать на двух моментах: стремительности начала набегов и растянутости завершающей фазы. Норвежцы рано, в VIII в., начали прощупывать западные маршруты. Их первые разведчики появились в регионах, не имеющих письменной истории, архипелагах к северу от Шотландии, где, как предполагают археологи, колонизация могла начаться до 800 года. В 785–800 гг. они (заметим, почти одновременно) достигли цивилизованных государств: в 786–787 гг. состоялся первый рейд на юг Англии, а в 793 г. — на север; первое нападение на Ирландию имело место в 795 г., а второе — в 797 г.; в 799 г. они добрались до вандейского побережья Галлии. Эта быстрая череда налетов показывает, что для первых викингов открытие Запада было подобно открытию Эльдорадо. Второй приступ, когда операции развивались в том же стремительном ритме, привел к не менее важному результату, достигнутому на этот раз в 840–850 гг. датчанами: было обнаружено, что Империя франков не в состоянии эффективно защищать себя и согласна платить «датские деньги». Внезапности начала этой экспансии следует противопоставить ту неторопливость, с которой этот феномен подошел к своему концу. Его волны продолжали слабеть на всем протяжении XI в., и полностью угасли лишь в начале XII века. Конец крупных боевых действий, без сомнения, отмечен 1014–1016 годами. Однако банды еще долго продолжали действовать на свой страх и риск: в 1018 г. они наносят поражение графу Пуатье, около 1040 г. нападают на низовье Везера; в 1048–1049 норвежский флот зимует во Фландрии после рейда в Англию, затем Осгод Клапа нападает на Кент и Эссекс, в то время как норвежцы Ирландии вторгаются на земли Уэльса. В 1052 году Гарольд без труда нашел норвежских помощников в своей борьбе против партии короля Эдуарда. Вмешательство норвежского короля Харальда Сурового в английское престолонаследие в 1066 г. — это, во многих отношениях, еще одна экспедиция викингов. В качестве предлога для многих аналогичных экспедиций в Англию вплоть до 1087 г. указывали на необходимость борьбы против тирании Вильгельма Завоевателя. В 1099 и 1103 гг., восстанавливая порядок в норвежских владениях на Западе, король Магнус Голоногий все еще действовал как викинг. В целом, последним рейдом можно счесть тот, который в 1153 г. провел против Великобритании претендент на норвежский трон. Норвежские саги еще в 1195 г. и 1209 г. упоминают о викингах-«частниках». Народ, который начал экспедиции первым, закончил их последним.

Чтобы облегчить изложение, мы в главе III рассматривали норвежцев, датчан и шведов как независимые и отличные друг от друга общности. Это оправданно лишь в самом общем плане. Все экспедиции включали людей разных национальностей. Этот космополитизм, более выраженный на Западе, чем на Востоке, является одной из наиболее оригинальных черт мира викингов.

Перегородки между скандинавскими национальностями никогда не были непроницаемыми. Слабая дифференциация между тремя языками практически не мешала взаимопониманию, настолько, что ко всем им часто применялось общее название donsk tunga, «датский язык». Лично-зависимые связи нередко пересиливали политическую принадлежность; впрочем, последняя была неустойчивой: у Норвегии было несколько датских королей, а Дании случалось подчиниться норвежцу. Археологические слои мало различаются в зависимости от страны. Этим объясняется то, что большинство латинских авторов того времени были не в состоянии распознать происхождение нападавших: normannus («норманн») было всего лишь модификацией слова normand, «норвежец», но обозначало всех «людей с Севера», тот же смысл часто имело и название danus («дан», «датчанин»). Только ирландцы четко отличали датчан от норвежцев.

Западные колонии были очень пестрым миром, где всегда имелось место для меньшинств. В Йоркском королевстве и в герцогстве Руанском, где по преимуществу викинги были датчанами, имелся настолько заметный норвежский элемент, что он дал первому нескольких королей, а второму его правящую династию. Рунические надписи сообщают о присутствии в армии Свена Вилобородого и Кнута Великого многочисленных шведов и нескольких норвежцев. На Руси и в Византии преобладающее большинство было шведами, но имеется надпись, упоминающая о смерти «на Востоке» одного ютландца, а наиболее прославленный из вождей варяжской гвардии василевса был норвежцем, будущим королем Харальдом Суровым.

И наоборот, один и тот же человек, или одна и та же семья могла совершенно спокойно делать карьеру на всех театрах военных действий. Эгилъ Скаллагримсон, литературный образец викингов, ставший в ХШ в. источником вдохновения для прекраснейшей саги, родился около 901 г. в Исландии, а воевал в Курляндии, Дании и Англии. Согласно скальдам, будущий король Норвегии, Олаф Святой, в молодости принял участие в 15 походах: в Швецию, Озелъ, Финляндию, Ютландию, Фрисландию, Англию, Испанию и Пуату, чтобы в конце концов около 1015 года очутиться в Руане. Прочитаем надпись изХогби в Остерготланде, почти эпическую и к тому же частично сложенную в стихах: «Гулле, почтенный человек, имел пятерых сыновей. В Фюри (Упсале) погребен Асмунд, бесстрашный воин. Ассур умер на востоке в Греции. Халвдан был убит в Бронхолъме, Кари в Дунди (?), и Буи мертв».