Варвары (Варвары - 1)
Шрифт:
Хотя сейчас ему было совсем не скучно. С такими-то гостями.
Пришли они, как и обещано, вдвоем. Скулди и Кумунд. Кумунд вошел первым. Коршунов, который в это время сидел за столом и занимался составлением словаря, вскочил.
Ссадины на физиономии звероподобного Кумунда подсохли, щеки опять жизнерадостно вызеленены. Но морда - мрачно-торжественная. Как на похоронах. Костюм парадный: куртка с тиснением, цепи-браслеты-побрякушки, пояс, шитый серебром, естественно, кинжал, секира, шлем под мышкой: снят из вежливости, когда его хозяин через порог переступал. Но Алексей уже знал, что это
– Хайре, Алексий!– на пороге появился Скулди. Тоже в парадном. Даже еще покруче: вместо топора - меч, пояс не серебром украшен, а золотом. И шлем не такой, как у Кумунда, тоже золоченый. И - знакомый шлем, черт... Такой знакомый шлем, но не вспомнить, где видел.
Скулди осклабился и разразился длинной тирадой... Кажется, на греческом.
Алексей покачал головой: не понимаю.
Скулди ухмыльнулся еще шире. Его приятель, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на лавку. Лавка жалобно пискнула.
– Радуйся, Алексий, сын Виктора из рода Черных Орлов, прилетевший из дальней земли Байконур!– провозгласил Скулди с откровенной насмешкой и тоже уселся.
Бесцеремонно взял блокнот, поглядел, хмыкнул.
Коршунов вежливо отобрал у него блокнот, спрятал.
– Здравствуй, Скулди, - сказал он.– Здравствуй и ты, Кумунд. Что это ты принес?– кивнул на мешок.
– Тебе понравится, Алексий.
Появилась Фретилина невестка. Несмотря на огромный живот, двигалась она проворно. И, в отличие от Алексея, знала, как следует принимать гостей.
На столе появились берестяные кружки, каменной твердости печенье, сыр.
Скулди развязал мешок, наклонил. Из мешка полилось. В кружки. Нечто сине-фиолетовое.
– Пей, Алексий!
Коршунов с сомнением поглядел на жидкость. Доверия она не внушала.
– Не бойся, Алексий, сын Победителя, [* Виктор - Победитель (лат. ).] - насмешливо произнес Скулди. Подхватил кружку, опрокинул себе в глотку. Поставил и снова налил.– Пей, хорошее вино.
Алексей взял кружку. Вкус пойла вполне соответствовал его виду. Кислый сушняк с мерзостным привкусом. От бурдюка, должно быть.
Видимо, своего ощущения от дегустации Коршунов скрыть не сумел, потому что Скулди заботливо поинтересовался:
– Не нравится?
– Редкая дрянь, - честно сказал Коршунов.– Вылей ее в яму. Будем лучше пиво пить, я скажу, чтоб принесли.
Скулди с Кумундом переглянулись...
– Чтобы ромлянин сказал: вино вылей, - такого быть не может, - заявил Кумунд.
– Сам знаю, - буркнул Скулди.– Семь зим провел среди них.– Подмигнул Коршунову: - Верю теперь, что ты - не ромлянин, Алексий! И рад этому, потому что вижу: славный ты воин. Не хотелось бы поступать с тобой как с врагом.
Коршунов молчал. Переваривал.
Потом не нашел ничего лучшего, как задать дурацкий вопрос:
– А как бы ты поступил с врагом, Скулди? Тот ответить не успел: перебил Кумунд:
– Известно как: поспрошать строго и...– универсальный жест - ладонью по горлу.
– Думаешь, это понравилось бы Одохару?–
– Одохар знает, - последовал ответ Скулди.– Я ему сказал, что к тебе иду: вызнать, не лазутчик ли ты ромлянский. Одохар сказал: "Иди". Ты похож на ромлянина,
Алексий, - Скулди вроде как извинялся.– Имя у тебя аттическое, эллинское, имя твоего отца - ромлянское. Речь нашу знаешь плохо. Держишься чудно. И сам - из рода Орлов.[* Орел - самый известный символ Римской империи. Российский двуглавый - того же происхождения. С тех времен, когда Римская империя делилась на Западную и Восточную.] Мы большой поход готовим, Алексий. Новый поход. А прежний без славы закончился. Потому что знали о нем ромляне. Все знали. И встретили нас наготове. Эй, баба, неси пиво! Славно, Алексий! По глазам вижу: тоже спросить меня хочешь? Спрашивай.
В общем, много интересного узнал Коршунов. Перед ним сидел человек, который семь лет провел в Римской империи. Которая оказалась действительно империей. Богатой, огромной, централизованно управляемой и ведущей активную внешнюю политику. Хитростью и силой. Эти пять лет Скулди воевал за ромлян. Наемником в составе вспомогательного отряда. Потом командовал разведгруппой. Воевал с какими-то карпами, до особых чинов не дослужился, но добычу взял, по местным меркам, неплохую. И существенно расширил кругозор, потому, будучи доверенным лицом герульского рикса Комозика, возглавлял у последнего внешнюю и внутреннюю разведку. С обязанностями справлялся неплохо. Например, информацию о падении спускаемого аппарата получил даже раньше Одохара (интересно, кто настучал? ) и сразу обеспокоился. Потому что из своих контактов с римлянами вынес две вещи: глубокое убеждение в их неисчислимых богатствах и почти мистический ужас перед их возможностями. Ничуть не сомневался, что ради внедрения агентуры хитроумные ромляне могут даже богами прикинуться. Так что касательно "небесных героев" у них с Комозиком изначально подозрения имелись. И решить вопрос следовало незамедлительно: Одохар, доверчивая душа, вполне способен шпионов в дружину принять и даже возвысить.
За эдаким светским разговором они приговорили бочонок пива литров на пятнадцать, и расслабившийся Коршунов вспомнил анекдот про шпиона, которого пять лет готовили в ЦРУ, а потом внедрили на Полтавщину. И вошел этот шпион в хату, вербовать местного самогонщика, и говорит:
"Добрыдень, диду! Мэнэ Грицько Мигун звуть. Продай горилкы!" - и протягивает червонец.
"А доллары в тэбэ е?" - интересуется дед.
"Звидки ж в мэнэ доллары?" - разводит руками шпион.
"Ну як же?– удивляется дед.– Ты ж мериканьскый шпиен!"
Тут шпион удивился не на шутку, и интересуется, как же дедок его так с ходу расколол: ведь и язык изучил и обычаи...
"Та ты ж нэгар!" - говорит дед.
Вспомнив эту поучительную историю, Коршунов решил, что следует указать славному парню Скулди на его ошибки.
– Не станет хороший лазутчик в чужую одежду рядиться, - сказал Алексей.– И с неба падать не станет. И вид у него должен быть не диковинный, а самый что ни на есть обыкновенный. Незаметный.
– Вовсе нет!– запротестовал Скулди.– Наоборот.