Варяги без приглашения
Шрифт:
– Так вот, коли уж я Главный Проясняющий, то я, кажется, догадался.
– Ну?
– Конечно, я могу и ошибаться, но... Боря, ты гордый человек? Или нет, я не так формулирую. Ты считаешь себя венцом творения?
– Не знаю, - сказал я.
– После всего, что случилось, я верю, что существует кто-то могущественнее нас, я, разумеется, не о боге. Аргументы, знаешь ли, убедительные...
– А как ты смотришь на роль подопытного кролика?
– Я?
– Ты. Понимаешь, аналогия возникает в первую же минуту. Точно так же мы у себя работаем со всякой живностью (он биолог), ставим ее то в преотличные, то в препаршивые условия с самыми разнообразными
– Не очень это меня радует, - сказал я.
– И что им от меня нужно? Или от нас трех?
– Хотел бы я это знать... Согласись, что наши неизвестные "они" вряд ли станут интересоваться простейшими реакциями, подсовывать тебе деньги только для этого, чтобы узнать, станешь ты их тратить или нет, заявишь в милицию или нет. Все-таки человек не морская свинка, мне очень хочется верить, что затеяно нечто грандиозное, большой эксперимент ради большой цели... Ладно. Экспериментируют они, попробуем экспериментировать и мы. Как по-твоему, человек твоя Жанна или робот?
– Ну, ты даешь, - сказал я.
– Что это тебе в голову взбрело?
– Экспериментирую, хватаюсь за что попало. Хотя если она и робот, то такого класса, что это, собственно, уже и не робот.
– Провались ты, - сказал я.
– Никакой она не робот, понесло тебя по вашим гипотезам...
– Ладно, пойдем дальше. Тебя не удивило, что среди изобилия материальных благ книги отсутствуют?
– Еще как удивило. И новых не выдали, и старые сперли, гады.
В дверь позвонили, и я пошел открывать. На площадке стоял невысокий мужчина в коротком светлом плаще, подтянутый, напоминающий офицера в штатском.
– Чем могу?
– спросил я.
– Вы разрешите войти?
– спросил он, чуть наклонив голову, это было похоже на старинный офицерский поклон.
– Мне хотелось бы с вами поговорить.
– Пожалуйста, - сказал я. Со вчерашнего дня я почти не удивлялся всяким странностям, к тому же у меня мелькнула мысль, что незнакомец может и иметь к этим странностям какое-то отношение, так и вьются вокруг меня незнакомцы...
Он прошел в комнату, не сняв плаща, я отметил, что он и глазом не повел по сторонам, словно увидел именно то, что и ожидал. Для человека, пришедшего к незнакомым ему людям, у него было слишком уж невозмутимое лицо. Или я не был для него незнакомцем?
– С кем имею честь?
– спросил я, усадив его в кресло.
– Называйте меня просто Иванов, - сказал он.
– Видите ли, там, откуда я родом, моя фамилия встречается столь же часто, как у вас фамилия Иванов. Так что смело зовите меня Ивановым.
Белоконь взглянул на меня со значением, но я и сам знал, что нужно делать.
– Иванов, - начал я, - какая у вас должность на вашей планете?
– На _вашей_ - инспектор-наблюдатель, - сказал он спокойно.
– На нашей я не работаю. Давно уже.
– И за кем же вы наблюдаете?
– спросил Белоконь.
– За вами, естественно.
– Зачем?
– Я историк, - сказал он.
– Какой историк не хотел бы своими глазами увидеть прошлое? А вы ведь - наше прошлое.
– Это вас я должен благодарить за подарки?
– Нет, - сказал Иванов.
– Давайте сразу внесем ясность. Эксперимент с вами проводит другая цивилизация, другая раса. Это, впрочем, такие же гуманоиды, как мы с вами, в чем вы могли убедиться на примере Жанны. Между прочим, наши идейные противники, но что поделать - сосуществуем...
–
– пробурчал Белоконь.
– И Земля - арена. Я-то думал, что такое случается только у Саймака.
– Интересно, почему вы так думали?
– обернулся к нему Иванов.
– И вообще, что вы думали, президент? Что в космосе нет разумных, кроме вас? Или они есть, но идейных расхождений у них быть не может? Все они, как горошины из одного стручка, да? Геннадий, вы ведь живете не на Земле, вы живете в космосе, ваша атмосфера - не броня, а космос не шеренга слепков с одной-единственной матрицы, когда же вы это поймете?
– Так, - сказал я.
– И оттого, что наша атмосфера - не броня, вы можете экспериментировать, как хотите?
– Я уже сказал, что это не мы. Не путайте нас с ними. Мы были и остаемся наблюдателями, только наблюдателями, вы понимаете? Не имеете права даже шевельнуть пальцем.
– Даже если кто-то отдаст приказ начать ядерную войну?
– Даже.
– Это не жестоко?
– Иногда разумная жестокость лучше абстрактного гуманизма.
– Ага, - сказал Белоконь.
– Это старая песня - что тот, кому оказали помощь, станет вечным нахлебником филантропа. Интересно, с какой стати? Понятия не имею, что творится в космосе, поэтому буду приводить только земные примеры. Вы хорошо знаете нашу жизнь?
– Я у вас шестой год, - признался Иванов.
– Другие и дольше, так что разбираемся.
– Прекрасно. Тогда вы должны знать, что наша страна много помогает другим странам, но они не собираются превращаться в нахлебников.
– Неудачный пример, - сказал Белоконь.
– Во-первых, вы говорите о делах _вашей_ планеты. Во-вторых, вы путаете помощь с опекой. Представьте - друг против друга стоят изготовившиеся к бою армии, вот-вот должна прозвучать труба, и в этот момент к военачальникам одной из сторон подходит незнакомец и предлагает: "Не стоит вам губить своих солдат, отпустить их по домам к женам и чадушкам, а с вашим противником я разберусь сам". И начинает разбираться. Солдаты той армии, который он протежирует, расходятся по домам и какое-то время благоденствуют. Но однажды появляется новый, незнакомый враг, и для борьбы с ним мало торопливо собранных солдат, нужен опыт, который как раз и помешал приобрести благодетель. И ничего другого не остается, кроме как снова кликать его, доброго, могущественного. Хорошо, если он окажется поблизости и не опоздает... Вы сумели отказаться от бога, найдите в себе силы отказаться и от заоблачных варягов.
– Можно проще. Одна-единственная акция - уничтожение ядерного оружия.
– А химическое? Бактериологическое? Бомбы, что выжигают кислород в радиусе километра? Шариковые? А промышленность, производящую взрывчатку, тоже - в порошок? А атомные заводы? Но тогда вы не сможете производить атомные электростанции, лучевые пушки для онкологов, аммонал для шахтеров. Наконец, главное - заводы по производству эйчбомб существуют не в безвоздушном пространстве, они неразрывно связаны со всей промышленностью производящей бомбы страны. Вы в самом деле согласны ради избавления от атомного страха вернуться в каменный век? Что тогда? Средства из арсенала вашей фантастики - все эти гипноизлучатели, за минуту превращающие людей в ангелов? Между прочим они у нас есть, маленькие, правда, их используют биологи и косморазведчики против диких зверей, но мы можем сделать и большие. Хотите? Ах, вам лично "позитивная реморализация" не нужна? Пиночет, Стресснер и так далее? А миллионы негенералов и не-чинов? Кто будет производить отбор - вы?