Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского)
Шрифт:
На этот раз, отвечая миф об аргонавтах. Мазин никак не мог толково построить свой рассказ:
– Греки… любили плавать… ну вообще… в далёкие страны. И вот один царь… как его… Пелей… поручил… одному там… этому, ну… Ясону, достать это… золотое руно… Ну, и он, значит, поехал в далёкий путь… Ну, вообще… очень опасный путь…
– Остановись, Коля, – прервала Мазина Екатерина Алексеевна. – Как это ты рассказываешь? «Вообще, этот, этого, ну, ну…» Что это за понукание? Русский язык очень красочный и богатый, в нём есть решительно все слова, которые тебе нужны. Надо же наконец научиться правильно
На уроке истории ребятам окончательно не повезло. Отличный ученик Сева, испугавшись выговора Мазину, рассказывал миф о Геракле чуть ли не наизусть, изо всех сил напрягая свою зрительную память. Закончил он точно так, как было написано в учебнике:
– «После многочисленных подвигов Геракл был наконец взят Зевсом на небо и сделался богом».
Екатерина Алексеевна недовольно пожала плечами:
– Я не помню, чтобы я когда-нибудь просила учить мифы наизусть. Удивляюсь даже, зачем ты взял на себя такой труд.
Сева растерялся и, не поняв, в чём она его обвиняет, поспешно сказал:
– Но ведь он же и правда был взят живым на небо.
Ребята расхохотались.
– Меня тоже, кажется, возьмут живой на небо после этих уроков, – пошутила Екатерина Алексеевна. – Ну вот, ребята, в следующий раз старайтесь рассказывать своими словами, только не так, как сегодня Мазин. Меня это просто огорчило.
Уходя, ребята торжественно заверили свою учительницу, что у них теперь твёрдое расписание и, «хоть умри», никаких пропусков больше не будет.
– «Хоть умри» – тоже лишние слова, – поправила их уже в дверях Екатерина Алексеевна.
Глава 37
У Васи
В обеденное время ребята решили навестить Васю.
По дороге Трубачёв рассказывал товарищам о своём первом знакомстве и ссоре с Кудрявцевым.
– Что же ты молчал? – удивились ребята. – Можно было сразу по-товарищески предупредить его, чтобы не задирал нос!
– Я нарочно промолчал. Не хотел, чтобы заранее все знали, что он хвастун, думал – может, он иначе себя поведёт. Поэтому и поздоровался первый. Ведь всё-таки он хотел помочь мне на лесопильном… И вообще он мне понравился, сам правит машиной…
– М-да… Я сразу тоже ничего плохого в нём не заметил, – сказал Саша.
– Подумаешь, барчонок какой! – нахмурился Одинцов.
– Ну нет, на барчонка он не похож! – запротестовал Васёк. – Он сам мне говорил, что любит работать. Просто хвастун!
– Ну ничего! Наши ребята его переделают на свой лад.
– Вот только эти двое чего к нему прилипли? – спросил Саша.
– А, Тишин и Петрусин? Они ведь тоже новенькие. Может, из-за машины, – предположил Петя.
– Мне что-то эти двое сразу опротивели, – поморщился Сева. – Прямо сразу!
Ребята засмеялись:
– Ого! Если уж Севке нашему кто-нибудь опротивел, так, значит, есть за что!
– Ну, что вы думаете, я так уж всех люблю? Я только вслух не говорю и
Ребята ещё громче расхохотались. Сева обиделся:
– Так что же я, по-вашему, своего мнения не имею?
– Нет, мнение ты имеешь и по косточкам разобрать человека можешь, а потом начнёшь его оправдывать: это потому, а это поэтому… Ты добрый, добрый, Севка!
– Напрасно вы обо мне так думаете, – сказал с огорчением Сева. – Я, может быть, и добрый и в мелочах к людям не цепляюсь, но подлость ни одна от меня не уйдёт. Я её никому не прошу! И в глаза правду скажу!
– Севка слабый, но сильного не побоится, – подумав, сказал Васёк.
– Это верно. Севка бесстрашный, – серьёзно заключили ребята.
Мазин вдруг вспомнил Елену Александровну.
– Что-то она на печника не похожа. Явилась как к себе домой. Вещички какие-то мне сунула и лопатку! – засмеялся он.
– Почему не похожа? Она печник с образованием. Теперь много таких. Видали у неё комсомольский значок? – оживился Трубачёв.
– Она настоящий печник. Ведь сам Леонид Тимофеевич её пригласил печи класть. Но дело в том, что она комсомолка и, конечно, раз видит беспорядок, то сейчас же и вмешается, – объяснил Одинцов.
– Нехорошо, мальчики, с вашей стороны. Только пришёл человек, а вы сразу критикуете его, – недовольно сказала Нюра. – И вообще, нечего рассуждать, кто она. Печник так печник. Мало ли на какие посты наши женщины выдвигаются! Сейчас на войне и майоры женщины и полковники. Что это им, задаром далось?
– Да мы ничего не говорим, – смутился Одинцов.
– Нет, говорите, – поддержала подругу Лида. – Мазин над всеми любит посмеяться. А женщины на войне себя героями показывают! И в тылу как работают! Моя мама поздно ночью приходит с работы. Да ещё сейчас в партию готовится, так иногда до утра сидит. Я сейчас всё сама дома делаю, лишь бы она занималась.
– В партию вступает? – с живостью спросил Одинцов. – Вот это здорово! Ты и правда должна хорошенько помогать лома. Ведь когда принимают, разные вопросы задают, – вдруг она не будет знать чего-нибудь!
– Ну нет, она знает хорошо, моя мама не осрамится! – взволновалась Лида.
Ребята с одобрением и гордостью глядели на подругу:
– Ты шепни, в какой день, – мы поздравлять будем! Нюра молчала. Ей вспомнился свой дом, мать вечно в халате, расстроенная домашними делами. Никогда в жизни у её матери не будет такого торжественного дня… Кто скажет о ней хорошие слова, если она ни в чём не помогает людям, нигде не работает! Нюре вдруг стало до боли жалко свою мать. Она опустила голову и замедлила шаг.
Одинцов тревожно оглянулся на неё.
– Ты что, Нюрочка? – тихо спросил Сева.
– Ничего. – Нюра благодарно улыбнулась товарищу.
Сева всегда умел вовремя подойти спросить, что у человека на душе. Он не боялся назвать подругу ласковым, уменьшительным именем, он не стеснялся при всех приласкаться к своей матери. Сева – бесстрашный, он не боится насмешек.
«Я не боюсь глупых людей, я сам боюсь быть глупым», – сказал он однажды про себя.
Нюра ещё раз благодарно взглянула на товарища. Если бы он знал, как ей тяжело! Но разве хочется выносить сор из избы! Пусть будет как будет!