Васек Трубачев и его товарищи (книга 2)
Шрифт:
— Валя, уйди! Уйди! — отталкивает ее от себя Марина Ивановна.
Солдаты отходят на три шага и поднимают винтовки.
— Остановитесь! Здесь ребенок! — закрывая собой девочку, кричит учительница.
Залп выстрелов обрывает ее слова… Синяя трубка новых тетрадок вместе с длинными рукавами Миронихиной кофты медленно опускается на траву. Валя широко раскрывает глаза и со вздохом откидывает голову на грудь учительницы…
— Валечка!.. Валя!.. Подружка моя! — бьется в траве Нюра Синицына.
Лида
— За доктором… за доктором!.. — растерянно бормочет она, глядя вокруг ничего не понимающими круглыми глазами.
Хроменькая Фенька, плача, опускается на землю.
Они лежат рядом — Валя и ее учительница. Рука Марины Ивановны, пробитая фашистскими пулями, закрывает грудь девочки.
— Валечка!.. Валя!.. Подружка моя! — рвется из оврага крик Нюры Синицыной.
Глава 50
ПАРТИЗАНСКИЕ КОСТРЫ
На много километров тянется вдоль шоссе густой смешанный лес. Он стоит грозной стеной, пряча от непрошеных гостей глухие, путаные тропы. На низких, сырых местах, припав к земле разлапистыми ветвями, растут старые, мохнатые ели, в мшистой почве легко утопает нога. За столетними деревьями чернеют глубокие лесные овраги. Заросшие орешником, густо заплетенные зелеными ветками, они таят от чужого человека свою темную глубину.
"Свой? Чужой? Свой? Чужой?" — неутомимо вопрошают какие-то птицы.
Глух и страшен лес для врага.
Проезжают по шоссе вражеские автомашины; трусливо вглядываются в темную чащу солдаты и офицеры, не выпуская из рук оружия; усиленный конвой охраняет легковые машины фашистских генералов.
Лес не щадит врага. Неохотно впускает он его в свои дебри, наглухо смыкает за ним тяжелые ветви, заводит в лесные овраги, топит в болотах.
Ни один карательный отряд, посланный на партизан, не вернулся назад из лесной крепости.
"Свой? Чужой? Свой? Чужой?" — вопрошают птицы.
В темной глубине леса хозяйничают партизаны.
Над кострами поднимается серый дымок, весело трещат сучья, жарко охватывает огонь привешенные на железке солдатские котелки; теплый запах человеческого жилья смешивается с запахами леса.
Около покрытых дерном, наспех сделанных землянок собираются кучками партизаны. Много разных людей в лесу!
Молодые, безусые хлопцы и седые бородачи пришли сюда из занятых фашистами сел и хуторов; есть и военные — отбившиеся от своих частей, вырвавшиеся из окружения красноармейцы в потертых, грязных шинелях. Темные, облупившиеся от дождя и ветра лица суровы, редкие улыбки разгоняют морщины бородачей; молодые хлопцы с озорными огоньками в глазах, бесстрашные в бою и жадные к жизни, запевают песни, сложенные про партизан:
ЯкЯков Пряник, придвинувшись ближе к огоньку, чинит седло и думает вслух:
— Если, скажем, назвать человека скотиной? Ну, ясно, обидно ему покажется. А вот, к примеру, Гнедка нашего вполне к человеку приравнять можно…
— Тьфу! — сплевывает в огонь Илья. — И чего у тебя, Яшка, всегда посторонние мысли в голове?
— Как это — посторонние? — удивляется Яков, поднимая красные от жары веки. — Это твоей голове они посторонние, потому как у тебя простора там мало, а в моей голове всему места хватит!
— О другом думать надо, — хмуро цедит Илья, свертывая цигарку и указывая на зеленую брезентовую палатку. — Важные вопросы решаются, а ты языком треплешь…
— Эй, дядя Яков! Помнишь, орел, как ты фашистов малиной угощал? — шумно присаживаются к костру хлопцы.
— Он угостит, пожалуй! — кивает на Пряника добродушный старик, приглаживая курчавые волосы.
— А чего же? И малинкой и ежевичкой угощу! — подмаргивает Яков. — Лес большой. Чем богаты — тем и рады. Русский человек гостеприимство любит!
Глаза у хлопцев загораются весельем.
— Пока он малиной угощал, мы другое угощение для фашистов состряпали: взрывчатку под рельсы подложили.
— Одних угощал, а другие подавились, — говорит Яков.
Хлопцы смеются.
Из палатки выходит Степан Ильич. Он держит в руке длинный белый листок. Смех моментально смолкает.
— Сюда, сюда, Степан Ильич!
— Вот местечко, пожалуйста!
— Эй, бойцы! Сводка пришла! Свод-ка!
У костра становится тесно, из землянок торопливо выходят бойцы. Степан Ильич усаживается на траву:
— Сейчас, сейчас, товарищи!
Упершись ладонями в колени и глядя на Степана Ильича, партизаны настороженно ждут. Слышно только глубокое, сдерживаемое дыхание людей.
— Сними, сними котелок! Булькает! — толкает Якова Илья.
Кто-то поспешно стаскивает с огня котелок; вода брызжет в огонь и шипит.
— Ну что вы, как дети малые! — расстроенно разводит руками старик. — В огонь воды наплескали — ничего не слышно…
— "…На Смоленском направлении, — медленно читает Степан Ильич, — двадцатишестидневные бои за город Ельня, под Смоленском, закончились разгромом дивизии "СС", 15-й пехотной дивизии, 17-й мотодивизии, 10-й танковой дивизии, 137, 178, 292, 268-й пехотных дивизий противника. Остатки дивизий противника поспешно отходят в западном направлении. Наши войска заняли город Ельня…"