Васёк Трубачёв и его товарищи
Шрифт:
– Коленька, тебе чего?
– Дай аспиринчику, – жалобно сказал Коля.
Глава 21
Мал мала меньше
Когда Саша открыл дверь своего дома, на него пахн'yло знакомым теплым детским запахом, звонкая возня ребятишек неприятно оглушила его.
Он схватил за рубашонку играющего у порога Валерку:
– Куда лезешь? Пошел отсюда!
Валерка сморщился и вытянул пухлые губы. Мать поспешно подхватила его на руки и тревожным взглядом окинула расстроенное лицо сына.
– Саша,
Ребятишки, отталкивая друг друга, бросились к Саше.
– Брысь! – сердито крикнул он и, заметив взгляд матери, с раздражением сказал: – И чего лезут? Домой прийти нельзя!
– Да они всегда так… радуются, – осторожно сказала мать.
– Виснут на шее… Как будто я верблюд какой-нибудь… Ну, пошли от меня! – закричал он на сестренок.
– А мы без тебя играли. Знаешь как? – заглядывая ему в лицо и пряча что-то за спиной, сказала его любимица – Татка.
Саша молча отодвинул ее в сторону и прошел в комнату.
– Не троньте его, отойдите, – тихо сказала мать. – Играйте сами.
Саша бросил на стол книги и сел, стараясь не замечать внимательного взгляда матери. Этот взгляд тоже вызывал в нем раздражение: «Так и смотрит, все знать ей надо…»
Мать наскоро вытерла руки, накрыла на стол:
– Сашенька, иди обедать!
Ребята с шумом полезли на стулья. Трехлетняя Муська зазвенела ложкой о тарелку.
– Руки под стол! – закричал Саша. – Что ты звонишь, как вагоновожатый! – накинулся он на Муську, отнимая у нее ложку. – Сейчас выгоню!
– Саша, Саша! – удивленно, с упреком сказала мать. – Что это ты, голубчик?
– «Голубчик»… Нянька я вам, а не «голубчик»! Не буду я им больше ничего делать! Сама, как хочешь, с ними справляйся! – отодвигая свою тарелку, закричал Саша. – Все на меня свалила!
Он вдруг остановился. Мать смотрела на него с жалостью и испугом. Половник дрожал в ее руке. Дети притихли.
– Ешь. Вот мясо тебе. Сам порежешь?
– Сам, – буркнул Саша, давясь куском хлеба.
За столом стало тихо. Мать резала маленькими кусочками мясо и клала его в тарелки малышам.
– Кушайте, кушайте, – говорила она вполголоса, помогая то одному, то другому справляться с едой.
Татка, придвинув к Саше свою тарелку, шепотом сказала:
– Саша, порежь мне.
– Сама не маленькая, – отодвигая локтем ее тарелку, сказал Саша.
– Мама, чего он не хочет? – обиженно протянула Татка.
– Не приставай к нему, Таточка. Дай свою тарелку!
Татка вскочила, с колен ее покатился на пол круглый пенал. Этот пенал Саша сам подарил ребятам для игры «в школу». Но сейчас, чувствуя закипавшие в глазах слезы и острую потребность придраться к чему-нибудь, Саша схватил пенал и выбежал из-за стола.
– На моем столе роетесь! Все мое хватаете! Ладно, я теперь всех швырять буду! – кричал он неизвестно кому со слезами в голосе. Потом бросился ничком на свою кровать и разрыдался.
– Сашенька, Саша… Кто тебя, сынок мой дорогой? Кто тебя обидел, голубчик? – гладя
Саша молча плакал, уткнувшись в подушку круглой стриженой головой. Вокруг его кровати, прижимаясь к матери, всхлипывали испуганные ребята. Валерка, приподнявшись на цыпочки, обхватил Сашину шею и уткнулся лбом в его подушку. Саша высвободил руку и обнял теплое тельце братишки.
Глава 22
Васёк
Васёк стоял у окна и на все вопросы тетки отвечал:
– А тебе-то что?
– Как это «тебе-то что»? – возмутилась тетя Дуня. – Прибежал, как с цепи сорвался! Я тебя и спрашиваю: случилось с тобой что, отметку плохую получил или наказали тебя в школе?
– Ну и наказали, – усмехнулся Васёк. – А тебе-то что?
– Ты мне не смей так отвечать! Я не с улицы пришла ответ у тебя спрашивать. Мне вот отец пишет, что еще недели на две задержится.
– Письмо есть? Отец пишет? Давай письмо. Почему сразу не дала мне? – закричал на тетку Васёк.
Тетка вынула из-под скатерти письмо.
– Я с тобой поговорю еще… Вот почитай раньше… – холодно сказала она, испытующе глядя на племянника поверх очков.
– Ладно! – нетерпеливо сказал Васёк, отходя к своему столу и вытаскивая из конверта тонкую серую бумажку.
Отец писал, что никак не мог сообщить о себе, так как ездил со своей бригадой на другие участки и все надеялся скоро вернуться. Но сейчас в паровозном депо идет большой ремонт, и придется ему еще недельки на две задержаться. Он просил тетку приглядеть за племянником, спрашивал, как учится Васёк, как он ест, спит, не очень ли скучает. В конце стояла приписка сыну:
«Дело, Рыжик, прежде всего. Паровозы мои пациенты смирные, слушаются меня. Есть среди них очень интересные, новой системы, наши, советские. Приеду – расскажу. А пока делай ты, Рыжик, свои дела так, чтобы совесть была чиста.
Васёк опустил письмо и задумался.
Отец задерживается… Не с кем поговорить по душам… Некому рассказать, что произошло за это время в его жизни…
Васёк подумал о Саше. Вспомнил его лицо и слова, которые тот бросил ему: «Не товарищ!» Подумаешь, напугал! И что я ему сказал? Разве это не правда, что он сестричек нянчит? Правда…» – храбрясь и оправдываясь перед собой, думал Васёк.
Потом, вспыхнув до ушей, он растерянно посмотрел на свою твердую, загорелую руку. В этой руке осталось ощущение острого, худенького плеча Севы. Васёк прикусил губу, чувствуя стыд и недовольство собой. Как это с ним случилось, что он швырнул Севу? Конечно, Малютин сам полез, его никто не просил.
Васёк посмотрел на письмо. Задерживается… в такую минуту, когда ему одному мог он рассказать обо всем, что произошло в классе. «Ну, и ладно… Пусть со своими паровозами остается… Хоть и совсем не приезжает, раз так», – с горькой обидой на отца думал он.