…Ваш маньяк, Томас Квик
Шрифт:
Когда больничный Челя Перссона подходил к концу, он заявил, что отказывается возвращаться в клинику, если ему не разрешат работать на четверть ставки и заниматься только Томасом Квиком. Никаких обходов, никаких других пациентов. В противном случае он снова уйдет на больничный.
Эта мысль была изложена Чельбергу на совещании 7 февраля, после чего Перссон провел телефонное совещание с ван дер Квастом, планируя дальнейшие полицейские допросы. Затем он вышел из здания больницы и отправился домой.
Среди всех этих разгоравшихся конфликтов следствие проводило
Из записей Йорана Чельберга становится ясно, что в это время он вообще начинает испытывать сомнения по поводу того, как ведется психотерапия с Томасом Квиком. Ранее Чельберг и Перссон случайно встретились в поезде и разговорились о том, как она будет проводиться, если Квик переедет в Векшё.
Чель рассказывает, что сейчас чувствует на себе большую ответственность за психотерапию. Я же невольно задаюсь вопросом, психотерапия ли это. Чель утверждает, что он по большей части сидит молча и что пациент начинает вспоминать, едва доктор опускается на стул.
Йоран Франссон, который продолжал оставаться на больничном, сообщил 21 февраля, что не намерен возвращаться на работу в клинику, поскольку чувствует, «что против него готовится заговор и кто-то тайно желает ему зла».
В заметках на память по поводу этого разговора Йоран Чельберг пишет, что у Франссона «явная паранойя». Иными словами, атмосфера в региональной клинике Сэтера накалилась до предела.
Чель Перссон так и не вернулся к исполнению своих обязанностей в Сэтерской больнице, зато со всей энергией посвятил себя организации перевода Томаса Квика. Сам он собирался работать в клинике Святого Ларса в Лунде и дважды в неделю ездить в Векшё для проведения психотерапевтических бесед с Квиком.
Перед самым отъездом Квика Перссона проинформировали о тех правилах, которые действовали в клинике в Векшё: среди прочего — о том, что все виды бензодиазепинов категорически запрещены. Возникла непредвиденная проблема. Согласится ли на это Квик? Но даже если согласится, он должен пройти детоксикацию, прежде чем его переведут в Векшё.
28 февраля Чельберг пишет:
«Начато снижение дозы бензодиазепинов для ТК. К сожалению, я до конца не представлял себе, что ему назначены такие высокие дозы. Он сам мотивирован к скорейшему снижению».
Мне Стюре Бергваль рассказывает, что все это были пустые разговоры:
— Для меня стало шоком, что в Векшё не подают бензо. Поначалу Чель говорил, что все уладится, что он договорится с их главврачом, Дроттведом. Когда же они на это не согласились, Чель сказал, что все утрясется, когда я уже буду на месте.
Для Томаса Квика детоксикация проходила очень мучительно, однако он очень хотел, чтобы все наконец осталось позади. Ведь когда он переедет, «все утрясется».
3 марта Чельберг отмечает, что «ТК страдает от абстинентного синдрома, однако настаивает на быстром снижении».
Две недели спустя Томаса Квика перевозят в региональную судебно-психиатрическую клинику Векшё, где прямо с порога выясняется, что там все не так, как в Сэтере. Надежды на то, что вопрос о назначении бензодиазепинов
Переезд закончился разочарованием и для Челя Перссона, который предвкушал продолжение своих успешных сеансов с Квиком. По словам Стюре Бергваля, Перссон приезжал к нему два раза для проведения психотерапии, но оба раза напрасно.
— Я не мог выдавить из себя ни слова. Без бензо я ничего не мог рассказать, так что мы просто сидели и смотрели друг на друга, — рассказывает он и смеется, вспоминая эту сцену.
Знаменитый пациент из Сэтера не оправдал надежд персонала клиники в Векшё. В его карточке появилась такая запись:
«Пациент находится в нашем отделении адаптации в течение двух недель. Его воспринимают как исключительно сдержанного, закрытого для контакта. Через своего терапевта Челя Перссона пациент сообщил, что не может адаптироваться к тем формам лечения, которые практикуются в нашей клинике. Терапевт Чель Перссон также придерживается мнения, что не может продолжать свою психотерапию в той обстановке, которая здесь царит».
Томас Квик общался с персоналом исключительно через Челя Перссона, и руководство клиники вынуждено было констатировать, что невозможно сочетать различные идеологии, принятые в Сэтере и Векшё, а «это означает, что мы не можем удовлетворить пожелания пациента в отношении свобод, приема лекарств и т. д.».
Когда была сделана эта отметка в карточке, Томас Квик уже позвонил в 36-е отделение Сэтерской больницы и сказал, что больше не может. Он хочет вернуться.
— Завтра же мы приедем и заберем тебя, — немедленно ответили ему.
На следующий день три санитара приехали в Векшё, чтобы забрать его. Стюре весело рассказывает о поездке на машине обратно в Сэтер:
— Это было потрясающе! Едва мы уселись в машину, они достали бумажный пакетик с таблетками стесолида! Я снова почувствовал себя дома.
Они сделали остановку в Гренна и пообедали в ресторане, а в Эребру остановились, чтобы купить сладостей. Когда они прибыли на место, весь персонал встречал Томаса Квика с распростертыми объятиями. Впереди всех стояла Биргитта Столе.
И лишь теперь все приняло серьезный оборот.
Биргитта Столе принимает дела
После возвращения в Сэтерскую больницу 30 марта 1994 года Томас Квик переехал обратно в свою прежнюю комнату, и врачи назначили умеренный прием бензодиазепинов. После этого в клинике, так долго раздираемой противоречиями, наступило долгожданное спокойствие.
Однако уход психотерапевта Челя Перссона оказался для Квика тяжелейшей потерей. Биргитта Столе записала в карточку, что после пребывания в Векшё Квик очень настроен продолжать терапию и решительно считает, что это должно происходить в Сэтере, ибо только тут он чувствует себя уверенно. Он попросил Столе помочь ему, и она согласилась.