Ваш номер — тринадцатый
Шрифт:
Скарабеем его прозвали не только за фамилию Скурбеев, которая Намжилу досталась от отчима.
— Скарабей — мудрейший из всех земных тварей! — пояснял Анабелле Жора Габриелян. — Всю свою жизнь шарик навозный с места на место перекатывает — и при таком занятии чуть не тыщу лет у египетских жрецов повелителем солнца почитался. Вот и наш Скарабей — тоже: вечно шарики из дерьма лепит, а понтов столько, будто впрямь солнце по небу гоняет!
…И вот сейчас этот шаманящий полковник снова возник перед Анабеллой, родившись из серой пелены питерского дождя. Узкие раскосые глаза, круглое лицо «тазиком».
А Скарабей, между тем, не скрывая усмешки, подивился:
— Что же вы так вздрогнули, Таня? Вроде, всегда считались не робкого десятка!
И, не дождавшись ответа, продолжил уже серьезно:
— А я вас, знаете ли, часа полтора как дожидаюсь! Памятуя о взрывчатом вашем нраве, решил мальчиков своих не подсылать: еще испепелите их сгоряча! Вот, сам из Белокаменной к вам пожаловал. Есть разговор. Садитесь в мою машину и поехали!
— Куда? — еле слышно проронила женщина.
— В одно тихое местечко, где никто не помешает нашей доверительной беседе.
И поторопил:
— Ну, давайте же! Долго мы тут будем киснуть под дождем, искатели бронхита?
Анабелла покорно проследовала к припаркованной тут же черной «Волге», устроилась на заднем сиденье. Скарабей плюхнулся рядом:
— Давай, Паша! — бросил, не глядя, водителю, молчаливой глыбой застывшему за рулем.
— Первым делом — протокольный вопрос. Как прикажете вас называть? Таней? Марией Кончитой Анабеллой? Или Анной Дмитриевной Смирновой?
— А вас? — откликнулась Анабелла. — Товарищем полковником? Или, может, уже господином генерал-полковником?
Скарабей предпочел не заметить ее ироничного тона:
— По званию я нынче — генерал-лейтенант, но лучше зовите меня Намжил Банзарович.
— И где же вы, товарищ генерал-лейтенант, теперь служите?
— Да вот, сражаюсь под знаменами одной серьезной спецслужбы, — склонил голову учтивый Чингисхан. — Впрочем, знамена остаются теми же самыми, и я по-прежнему отстаиваю интересы государства. Я, знаете ли, убежденный государственник и даже державник…
…Через четверть часа они сидели в малоуютной гостиной, а молчаливое привидение Паша разлило по чашкам вмиг заваренный кофе, поставило на стол вазочку с печеньем и растворилось в недрах конспиративной квартиры.
— Итак, позвольте, как в старые добрые времена, называть вас Беллой, — начал Скарабей, помешивая ложечкой сахар в чашке. — Кстати, ваша идея насчет «Анны Дмитриевны Смирновой» и весь этот маскарад с метлами, тряпками и прочей порнографией абсолютно несерьезны. При всем вашем незаурядном уме и уникальном жизненном опыте иногда из вас выскакивает такая, знаете ли, детская наивность, что диву даешься! Но это так, ремарка в скобках, — добавил генерал, увидев, как Анабелла
— А что за вашими дерьмовыми скобками, уважаемый Намжил Банзарович?
— А за скобками, милая Белла, как всегда, стратегические интересы державы. На нашей российской шахматной доске очень уж большой вес стала набирать одна фигура. Пока что — не фигура даже, а так, пешка. Но пешка, заметим, проходная: слишком серьезные силы двигают ее вперед. Между тем политические убеждения и финансовые интересы этих сил таковы, что продвигаемую ими пешку никак, знаете ли, нельзя пропустить в ферзи. Иначе — самые негативные последствия, вплоть до национальной катастрофы. Такая вот порнография…
— Эразм какой-то! — прервала его Анабелла. — Вы, Намжил Банзарович, толкуете мне про какую-то шахматную задачу: пешки, фигуры, ферзи! А я ведь девушка простая — пешки от коня не отличу!
— Ну, эту-то пешку ни с кем не спутаешь! — успокоил Скарабей. — Так вот, она мощно рвется вперед, и заблокировать ее, несмотря на все прилагаемые усилия, не удается. Отсюда вывод: дабы не допустить негативного развития событий, остается единственный путь — устранить эту пешку с доски. Далее. Непреложное условие — провести операцию сверхаккуратно, чтобы ни малейших следов, ни даже тени подозрения. Ну и третье…
Генерал со смаком отхлебнул из чашки, выдержал легкую паузу и завершил:
— А третье в нашем уравнении — это вы, дорогая Белла. Только вы с вашими исключительными способностями можете осуществить эту акцию так, что комар носа не подточит.
Скурбеев ожидал взрыва. Но она заговорила тихо, вкрадчиво. Так тихо и вкрадчиво на каменных плоскогорьях ее родины подползает и свивается в пружину пестрый щитомордник, прежде чем броситься на свою жертву.
— Генерал, вы были еще полковником, когда пробовали ко мне подкатиться с такими же дерьмовыми предложениями. И я ответила, что вашим штатным палачом не буду. А если вы решите на меня давить, то единственным, кого я действительно убью, станете вы сами.
Ее змеиный шепот не произвел на генерала ровным счетом никакого впечатления. Каменный лик Будды оставался не замутненным ни единой эмоцией:
— Благодарю вас, Белла, за этот исторический экскурс, но он излишен: на память пока что, знаете ли, не жалуюсь. И до сего дня, прошу заметить, вел себя по отношению к вам вполне джентльменски. Столько лет даже не напоминал о себе и позволил вам уверовать в успех вашего неуклюжего перевоплощения в гражданку Смирнову.
— Какого же диабло? Что изменилось сегодня?
— Поверьте, я с пониманием отношусь к вашим принципам и ни за что не стал бы настаивать на своем поручении, если б меня не вынуждали крайние обстоятельства. Вы, конечно, можете осуществить свою угрозу и убить меня. Но ни в коем случае не учините такой порнографии…
— Вы так уверены, генерал? — перебила с вызовом Анабелла. — С чего бы это?
— С того, очаровательная Белла, что шаг этот оказался бы пагубным для вас же самой. Ибо в таком случае мои люди обязательно убьют вас. Сколь бы виртуозно вы ни владели своими магическими приемами, но тягаться с хорошо отлаженной машиной даже вам не под силу. А спецслужба, которую я представляю, — это именно машина, причем весьма могущественная.