Ваш выход, рыцарь Вешковская!

Саринова Елена

Тук-тук-тук по скользкому трухлявому стволу поваленного невдалеке дуба. Тук-тук…

— О, доброго дня, — в пустом нутре дерева громко вздохнули. — Доброго дня, говорю. Вылазь, разговор есть, — сущность вновь подала признаки жизни, отозвавшись в моей «глухой» голове тихим шебуршанием. Ну что ж, придется по-другому. — Прокурат. Девятая комтурия. Покинуть нору, — и вспыхнувшую «печать» прямо к стволу — внутренней стороной правой ладони.

И дело сразу пошло на «сближение» — шушель, растолстевшим ежиком из мха, выкатился наружу и вперил в меня свои

маленькие круглые глазки:

— Мы тихо сидим, — оповестил с придыханием. — Мы тихо.

— К тебе лично претензий нет. Вопрос есть, — и скрестила на груди руки. Создание пару раз моргнуло и вновь уточнило:

— Мы всегда тихо.

— А со слухом как? На слух не жалуешься?

— Мы тихо и… далеко слышим.

— И что сегодня ночью услышал?

— Мы… всё тихо.

— Да неужели?

— Всё-всё тихо.

— А если еще… припомнить?

Шушель, изображая мыслительный процесс, весь бурыми переливами пошел. Так старается, кроха. Да только, здесь и дар мой не нужен — опыта семилетнего достаточно.

— Всё-всё тихо, рыцарь, — твердо подтвердил после «дум». — Ручейник воду при луне баламутил: плескался и рыбу гонял. И всё.

— Ну, раз «всё», значит, «всё». Только у меня еще два вопроса: в какой стороне «особенно тихо» было и куда потом «это тихо» откатилось? Ты хорошо подумай, потому как, если сейчас затрудняешься, я тебя с собой заберу. Я как раз «источник этой тишины» ищу. А ты, может, припомнишь уже по дороге. Ну, так что?

И переливы пошли с новой силой:

— Тихо… тихо было ночью вон там, — корявой лапой в сторону оставленных Гусельниц.

— Ага-а.

— А ушло вон в ту сторону, — и ткнул пальчиком в юго-запад.

— Вот, значит как? — прищурилась я туда же. Потом посмотрела на терпеливо торчащего меж елей Ванна и мрачно изрекла. — Ну, значит, там и встретимся… На родных улицах.

— Рыцарь, а мне?

— А ты сиди тут, тихо-тихо, — и, перепрыгнув через ствол, зашагала обратно к тропе…

Ну и к чему так живописно изумляться? Ведь чуть не навернулся с бугра. Ах, да!

— Ванн, это — личина. Для маскировки, — с расстановкой произнесла, медленно подходя. — Да, и голос стал ниже. Но, ведь, не упырь? Так?

— Та-ак, — сглотнув, кивнул он. — А вот…

— Так надо. Привыкайте. Да, брюнетка. Цвет глаз не помню — по памяти знак наложила. И, кстати: ворот рубахи наглухо застегнуть, браслеты — поддернуть. Чтоб моанитом своим не отсвечивать… Так вы идете?

— Иду… Агата?

— Ага? — обернулась, уже спускаясь к тропе.

— А величать-то вас как теперь?

— А, Пашутой. Так, кажется, оригинал в Бередне зовут.

— Пашута, — и что-то еще под нос. Однако скоро нагнал и пошел уже рядом. Тропа ведь. Хоть и овечья.

Без проблем мы прошли как раз мили три. Минули узкую долину вдоль изгороди пастбища, разбавив на время скуку и овец и их седого хозяина. Вот у кого спокойная жизнь. А потом снова нырнули под еловую тень, на обещанный ранее «обед». На спутника моего к тому времени смотреть было жалко (ночь в холодной избушке

да еще в ожидании «зверя» отдыху явно не способствуют), однако моего сострадания хватило лишь на блины с помидорами:

— Яблоки будете?

— Благодарствую, но, откажусь. А вы… Агата? Или Пашута?

— Мы ж здесь одни, — почесав нос, занесла я над разложенной сумкой руку (это, вроде как, скатерть). — А это… что?

— Где именно? — вслед за мной задрал подбородок Ванн.

— Тень по деревьям, — и приложила ко лбу ладонь.

Тень вскоре мазнула обратно. Одиноко парящим над верхушками бора грифоном. И не разобрать было снизу, сколько на нем седоков. Однако «заноза» осталась. И не знаю, ощущал ли ее и Ванн, нов небо поглядывал и жевал исключительно молча. Правда, не ёрзал.

Еще через милю мы вывернули из бора к дороге. И о ней, действительно, уже лет двести забыли — завалов с нависающих гор не расчищали и кустарники не выпалывали. В одном только месте были видны очевидные следы цивилизации в виде надписи: «Кдрист, сволочь, верни долг!» И, судя по обилию согласных, речь сия была адресована представителю гномьей расы. Да и по тексту тоже. А вот сразу за этим «криком души»… я сама едва им не огласилась…

— Тысь… моя майка…

И ведь все правильно стратегически выбрано: справа — скала. Слева — валуны, не взлететь, не допрыгнуть. А прямо по курсу… Рыцарь в полной экипировке, качнувшись от стоящего поперек дороги грифона, медленно направился к нам.

— Пашута, что будем делать?

— Стоять и ждать. Он — один, нас — двое. Должны «разминуться», — и поправила сумку на плече.

— Так вы предлагаете нам…

— Прокурат. Пятая комтурия, — и подцепив рукой шлем, сдернул его с головы. — Рыцарь Подугор. Явите для проверки свои паспорта…

Глава 5

Вот о чем должна подумать в первый момент «нормальная женщина» в такой важной для себя ситуации? Прямо перед ней стоит бывший любимый, а ныне — непрощенный предатель и всем своим видом являет суровость закона. А она, эта женщина — в чужой, кстати, незаконной личине. Да еще рядом с беглым из-под стражи бес знает кем. А действо все происходит на узкой предгорной дороге. И к тому же… Хотя, в случае с «нормальной женщиной», все вышеперечисленное уже — абсолютно запредельный абсурд. Так что, рыцарь Вешковская, кончай на него пялиться и бери себя в руки…Рыцарь Вешковская!

— Явите для проверки паспорта, — «бывший и ныне» в одном лице, перевел взгляд с меня на Ванна. Внимательный и спокойный. — У вас с этим какие-то проблемы?

Пора вступать «вторым голосом»:

— У нас никаких проблем нет, — «вступила» почти мужским басом. — Кх-ху. Потому как документы носить повсюду с собой не обязаны. Нет такого закона в Ладмении.

— Угу-у? — семь лет прошло, а привычка — все та же. Вот сейчас свои брови сдвинет для «утяжеления туч». — Закона такого, конечно же, нет, — предсказуемо свелись они к центру. — Однако места здесь не для прогулок.