Ваше благородие
Шрифт:
— Чего молчишь, гад? — ткнули сапогом в бок задержанного.
— Та ж, кажись, це майор?!
Подошел Молдаванин, нагнулся к лежавшему на боку задержанному.
— Товарищ майор! Никак вы?!
Весть о том, что Шалевич самостоятельно выбрался на поверхность, молнией облетела группу поиска и окружения. Ликовали спецотрядовцы. На их долю выпала удача извлечь из схрона на свет божий эсэсовца, а затем и заместителя командира отряда.
Майор сидел на откинутом пне, улыбался, дышал всей грудью, и уже новые
Торопливо подошел оперативник Львов.
— Товарищ Шалевич, поздравляю с возвращением живым и невредимым. Где банда, сколько там людей, каковы ее намерения?
— Банда пошла дальше по туннелю, а куда, не знаю. Там в подземелье остались женщина и два эсэсовца с немецкими автоматами. Женщина не вооружена. О своих намерениях они, похоже, сами не знают. Туннель заворачивает куда-то вправо. Там возможен выход на поверхность. Когда сидели в этом схроне, — майор ткнул каблуком сапога в землю под собою, — пламя свечи колебалось.
Руководитель операции находился в штабном автобусе, составлял распоряжение на следующий день. Операция началась и шла неплохо, не случись ЧП с Шалевичем. Обстановка сразу же приобрела нервную окраску. Бодров послал офицера связи к начальнику штаба с неприятным сообщением и тут же получил ответ. На клочке бумаги без подписи значилось: «Искать, никому не докладывать».
— Искать, безусловно, надо, — рассуждал Бодров вслух, — если бы знать как.
Минула полночь, прежде чем задержанный эсэсовец сообщил, что Шалевич жив и здоров. Первая положительная информация в безвыходной ситуации, когда стрелять нельзя, гранату бросить — тоже, опустить людей в схроны опасно.
В салон автобуса влетел Львов с экстренным сообщением: «Шалевич на свободе! Изложил данные о людях в подземелье».
По крупномасштабной карте определили: со стороны, откуда ведется поиск, к зарослям подходит небольшая промоина.
— Лучшего места для выхода из подземелья не найти. Из убежища в укрытие, а там поминай как звали, — высказался Львов. — Возможно, эсэсовцы с бабой уже ушли.
— Это на рубеже окружения, — определил Бодров, — там не проскочат. Но всякое может случиться.
Вскоре, петляя по лесной дороге, «виллис» руководителя операции мчался к намеченной точке. Остановились вблизи малого схрона. Бодров вышел из машины навстречу поднявшемуся Шалевичу.
— Простите меня, Сергей Николаевич, ради бога. По-глупому вышло. Хотел авторитет у подчиненных заработать.
— Потом поговорим. Идем встречать ваших знакомых!
— Черт бы их побрал…
В темноте отыскали промоину. Командир роты расположил резервное отделение по обеим сторонам промоины с задачей: ожидать появления «гостей», захватить, при вооруженном сопротивлении уничтожить. Офицеры уселись в автомашину покимарить.
Однако отдыхали не долго. Еще не занялся
— Прекратить стрельбу!
Но было поздно. Оба эсэсовца оказались убитыми. Женщины с ним не было.
— Как зовут женщину? — спросил Бодров у Шалевича.
— Эмилия.
— Зовите ее. Она должна угадать ваш голос.
— Эмма, Эмма! — летело по промоине. — Это я, майор, выйди, тебя не тронут.
Но ответа не было.
— Сергей Николаевич, разрешите, я пойду туда, уговорю ее выйти. Она знает многое.
— Товарищ майор, я не желаю иметь дело с военным трибуналом. Вы и так уже отличились. Не знаю, как отмывать вас будем.
— Извините.
В этот момент невдалеке от убитых эсэсовцев раздался взрыв гранаты.
— Все! — сказал Шалевич. — Она подорвала себя. На этом участке операцию можно прекратить. В подземелье людей нет.
Посланные на разведку бойцы вскоре доложили командиру резервной роты: в начале промоины лежит убитая женщина.
Утро выдалось теплым, сухим, будто на короткое время осень превратилась в несмелое лето, отдавая последнее тепло. Послышались птичьи голоса. Но вот проснулся на поляне ветерок, взметнул и закружил опавшую листву, срывая с деревьев последний убор. Уходящие дни бабьего лета! И радостно, и грустно…
Сергей сидел на раскладном стульчике возле штабного автобуса, смотрел на порыжевшую красавицу-березу, на еще зеленую акацию и изумрудную траву под ними. Озаренные небесным светилом, прозрачными казались кроны ближайших деревьев, в легкой дымке утреннего тумана терялись очертания дальних.
— Красота-то какая! — обратился он к сидевшему рядом Шведову.
— Саперы готовы, — ответит тот, не поняв восторга Сергея.
— Красиво вокруг, говорю.
— Да! Не то что в темноте. Ночь, говорят, матка, все гладко.
— А что саперы?
— Готовы!
— Не хочется губить прекрасный пейзаж. Давай еще немного полюбуемся. Испортим же все.
— На любование — одна минута, время не терпит, — ответил Анатолий.
— Пожалей красоту!
— Мне больше жаль великий труд, вложенный в сотворение этих схронов и подземных ходов.
— Этот труд против нас направлен. Не допусти эсэсовцы оплошности, мы могли бы и не заметить подземного сооружения. Особенно если бы шли автоматчики. Надо найти проволоку и каждому бойцу выдать металлические щупы. Без них наш поиск в лесах станет напрасным.
— А Шалевич хотя и глупость сотворил, молодцом оказался, — улыбнулся Шведов.
— За браваду выговор получит. Оставим в замполитах?
— Попервоначалу мне мой бывший замполит Лаховский очень не понравился. Теперь с прискорбием вспоминаю добрым словом.