Ваше счастье, что не я ваше счастье
Шрифт:
— А тебе то что?
— А правда, что хахеля, зовут Сергей Вадимирович Патрушев? Я даже присела, ну и дела, Петюня то у нас — Патрушев Петр Владимирович.
— Чего-то я не припомню у тебя ни какого брата, я б такого запомнила.
— Ага, значит права народная молва.
— Права, был хахель, но он, само ликвидировался…
— Не понял?
— Мы решили что мы не подходим друг другу и решили расстаться друзьями. Всё? Допрос окончен?
— Ага, нашла дурака с тобой расставаться, я бы не в жизнь не расстался.
— Конечно, ты ни с кем не расстаёшься и как
— Ты что ревнуешь? Ты только скажи… Я вот Альбинка давно мечтаю, ванную с тобой принять…
— Петюнь, мы ж договорились, давным давно, МЫ ДРУЗЬЯ.
— Так мы по дружески, в купальниках…
— Петюнь, что за бред, ванная в купальниках! Не потрахаться, не помыться! Всё! Чао. Я отключила телефон так как в коридоре раздался сдавленный всхлип.
Я выскочила в коридор, а там сидит гогочущий Сергей Владимирович.
— Заколыхался, ни чего смешного. Давно ты тут сидишь?
— Прилично. А что у тебя с моим братцем? просипел Сергей Владимирович сквозь слёзы. Ну ты блин даёшь, так отбрить нашего осеменителя.
— Я его уже лет 10 брею. А ему всё как с гуся вода. Ты, конечно, извини он тебе хоть и брат, но козёл редкостный. Я его зову «Кобелирующая личность». Он меня в школе ещё на наличие девственности проверял?
— Не понял? Брови Сергея Владимировича полезли на лоб.
Он в классе 8 решил девчонок всех классифицировать на девственниц и не девственниц. Подходил со спины и засовывал руку за воротник платья, если визжит — девственница, если спокойно реагирует — не девственница, ну я-то про классификацию не знала, и двинула ему локтём в солнечное сплетение, он долго злился, толи больно стукнула, толи классификацию испортила…
— А ты чего притащился, не долечился что ли?
— Не а, не долечился! Сиял Сергей Владимирович.
— А если это вообще не излечимый случай?
— Тогда будем лечить до победного конца.
— Ладно, пойду перекушу пока, а то во рту с утра маковой росинки не было. Сообщила я и уплыла на кухню.
Сергей Владимирович прибыл следом, доложился:
— Я в магазине был, у тебя тут мышь повесилась, одна трава в холодильнике, а я не козёл что бы траву жевать, жалился на судьбу Патрушев, выгружая припасы в холодильник. Ты вино пьёшь? Поинтересовался он?
— А то, только его любимое и пью — красное сухое, белое сухое, а уж проссеко так просто обожаю, а зимой ещё коньяком греюсь.
— Откуда такие царские замашки, в столь скромной хижине?
— Да же и не знаю, небось батько — камикадзе, был голубых японских кровей.
— Ты когда нибудь перестаёшь трещать? Спросил Сергей Владимирович, сгрёб меня в охапку и утащил в кровать…
А через пару часов, она у нас сломалась! Ещё бы двух метровый кабан под 100 кг веса… В результате отвалилась спинка деревянного каркаса, в районе ног, а у железной подставке под матрас, сломалась ножка. Я ошалело сидела на полу рядом с Патрушевым, рассматривая железную ножку, отколовшуюся по сварочному шву.
— Ты какой то накладный пациент! Вывел из строя дорогостоящее оборудование…
— Сергей Владимирович закатился, чмокнул меня в нос. Торжественно объявил:
— Я
Весело хихикая, мы выбирали кровать, Патрушев требовал что нибудь попрочнее, а то уже вся задница синяя, складываются как карточные домики, жаловался он продавщице. Та, улыбаясь, с завистью поглядывала на меня. Как будто всю жизнь мечтала, что бы двух метровый детина сломал её кровать. Выбрали кованную, если она сломается, провалимся этажом ниже. Я вздохнула. Сергей Владимирович оплатил покупку, доставку пообещали в понедельник в первой половине дня.
— Поехали ко мне, радостно сообщил Патрушев, так и быть можешь в отместку сломать мою кровать.
— Ты так любезен. Ответила я и грациозно загрузилась в машину (как мне хочется надеяться). С радостными улыбками, двух, великовозрастных детишек, прикупивших себе новую игрушку, мы отправились домой к Сергею Владимировичу. Господин Патрушев проживал в кирпичном высотном доме в северной части города. Мы припарковали машину и поднялись на 5 этаж, Сергей Владимирович любезно открыл мне дверь, а на встречу мне выпорхнула полуголая мадам, с криком «СЮРПРИЗ». Вот уж по истине сюрприз: предназначался одному, а получили трое. Я, Сергей Владимирович и видимо Наташа…
— Наташа, какого хрена ты тут делаешь?
— Я хотела тебе сюрприз сделать… всхлипывала мадам…
— А ты и сделала, успокоил её Патрушев, ключи у тебя откуда?
— Я когда заходила в пятницу, тебя в офисе не было, ты не звонил давно, захлюпала Наташа, я и взяла без спросу запасные у твоей секретарши… уже рыдала она.
— Ну ладно, с меня хватит, заявила, вы тут долечивайтесь, а я пошла. Сергей Владимирович схватил меня за руку.
— Подожди!
— Иди к чёрту! Бабник!
— Ни фига себе, это кто говорит? Взвился Патрушев. Да у тебя не дом, а проходной двор, мужики из всех щелей лезут: в дверь, в окно, через телефон просачиваются, под балконом песни горланят, студенты, деканы, Антонеллы… Тут влезла Наташа:
— Я её знаю, она с тренером в фитнес клубе гуляет, её там все тётки от 30 лютой ненавистью любят… Ой. Извините.
— Ни чего, не извиняйтесь, что есть, то есть, против правды не попрёшь, ну если ты закончил, то я пойду, без меня тебе лучше будет, я точно знаю. Развернулась на каблуках и убежала. Ну и ладно… а то привяжешься, потом больнее будет. Поймала такси и уехала к маме сетовать на несправедливость судьбы.
Мама посмотрела на меня, чмокнула в нос,
— привет блудная дочь, чай будешь?
— давай согласилась я, а конфетка найдётся?
— а как же, у одиноких женщин конфетка, единственная радость…
— А я не одинокая вовсе.
— Уж лучше одной, чем с таким чудом заморским, я как глаза закрою, так сразу и вижу, как вы под руку с Антоном идёте, а следом три маленьких павлинчика: в пиджачках, в шарфиках, губки бантиком…
— Ба, конфетку передай. Бабуля подвинула вазочку, нарезала лимон, я взяла чашку с горячим чаем, красота. Тепло, вкусно и мухи не кусают!