Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве
Шрифт:
Ссора была первая, жаркая и закончилась проклятием. Которое мне предстояло снять.
— Ты же царевна, — жалобно шмыгая носов, сказала она, — создание волшебное. Поцелуй его, проклятие и спадет.
— Ишь чего удумала, — возмутился Горыныч. — Ты иди-ка, давай отсюда. Нам и самим царевна нужна. Нецелованная!
Последнее слово он особенно выделил, но смутить ведьму не смог, не того характера была девица, чтобы так вот смущаться.
— Ну как же я пойду? Он же заколдованный. И не расколдуется ведь сам.
— Сама целуй!
— Целовала уже! Не помогло. Тут царевна
— Нет уж. — сказал Горыныч.
— Давай сюда свою лягушку. — сказала я.
— Василиска… — угрожающе позвал меня Змей, — даже думать не смей.
— Почему это? Я же могу попробовать помочь. Значит попробую. — отрезала я. Мне и самой хотелось знать, что из этого выйдет. Всегда ходили слухи, что поцелуй царевны всякое проклятие снять может, но попав в замок Бессмертного я как-то засомневалась в этом уверении — никто ж меня не просил Кощея целовать. А теперь, вот выяснилось, что не такая уж это и неправда…и потому мне только страшнее становилось. Ибо я не могла, да и не хотела представлять то проклятие, от которого поцелуй царевны — не избавление. И совсем уж страшно становилось от понимания, что я не настоящая царевна…проще было прямо сейчас проверить на что я способна. А то ж мало ли, вдруг для такого дела и простая княжна сгодится…царевнина дочка.
— Это жаба, вообще-то. — скромно пробормотала Весняна. А передав мне своего ненаглядного, поспешно уточнила: — Только в щечку!
— Знамо дело. — пробормотала рассеянно, примеряясь к равнодушно взиравшей на меня жертве ведьминого гнева.
Дурная надежда, не оформившаяся, но очень нужная, теплилась где-то глубоко внутри обрастающая непоколебимой, но еще слишком хрупкой уверенностью, что если с ведьминым проклятием разберусь, то и Кощеево мне по силам будет.
Перед тем, как жабу целовать, я зажмурилась, преждевременно скривилась и осторожно чмокнула ее в макушку. Прикосновение к сухой, шершавой шкуре оказалось на удивление ничуть не противным.
Ведьма затаила дыхание, Змей тоже. Да даже я не дышала, в надежде глядя на жабу. Жаба отвечала мне отупелым, сонным взглядом.
— Ничего. — простонала Весняна, закрыв лицо руками.
— Прости, — пробормотала я, почему-то чувствую свою вину.
— Ты-то тут при чем? — вздохнула она. — Моя вина.
Жениха своего из моих рук она забирала осторожно, тихонечко всхлипывая. Но уходила с сухими глазами.
— Не стоило оно того. — с досадой вздохнул Горыныч, глядя вслед Весняне.
Я шмыгнула носом, полностью признавая его правоту. Ведьму было жалко прямо до слез.
— Ох, Василиса, только сырость не разводи, — закатил глаза бесчувственный змей, — не вышло и не вышло. Другого себе найдет. Эти обращающие проклятия еще ни одна царевна на моей памяти снять не смогла.
— Правда?
— Чистая.
Весняна уже скрылась среди деревьев и к нашему счастью слышать его слов уже не могла.
Зато мы очень хорошо услышали истошный визг, раздавшийся спустя всего несколько минут.
Горыныч бросился на помощь не раздумывая, я за ним по пятам.
Не ожидала совсем, что он вдруг встанет как вкопанный, потому сзади на него и налетела, нос об спину его отбила и хотела
Ведьма сидела на земле, вся в какой-то жиже, с клочьями жабьей шкуры на волосах, со слизью размазанной по лицу и запачкавшей одежду, а перед ней, ошалело крутя головой, сидел совсем голый…если не считать слизи, парень. Русоволосый, сероглазый, напуганный пуще самой ведьмы.
— Ешкин же черт. — зло выругался Змей.
— Мамкина кровь, — завороженно глядя на парня прошептала я. Пусть проклятие снялось не так, как я ожидала и с небольшим запозданием, но снялось. Снялось же!
Я не безнадежна. И даже больше того — я лучше многих царевен.
Виной ли тому мое происхождение или искреннее желание помочь — не ведаю того. Но в чем я точно уверена — есть у меня шанс помочь Кощею…
Горыныч моей радости не разделял. Это ж ему пришлось жертвовать расколдованному парню свою рубашку и объяснять все, так как Весняна была не в состоянии даже слово вымолвить, а я просто не знала как это все можно объяснить. И доставлять грязных, но счастливых влюбленных домой тоже Горынычу пришлось.
— Василиска, без глупостей тут. Попытаешься сбежать — выслежу, поймаю и выпорю, усекла? — угрожающе спросил он, и не дожидаясь моего ответа, который, конечно, мог быть только положительным, за шкирку поднял на ноги сначала ошалелого парня, а потом и за невменяемую ведьму взялся. Вздернул Весняну в воздух, на плечо свое закинул и добрым подзатыльником погнал ее жениха вперед.
Скрылись среди зеленой листвы они быстро.
Собирать стрелы, луки и возвращаться в замок мне самой пришлось. И терпеть удивленные взгляды оборотней, охранявших ворота, тоже пришлось. Они не могли понять почему я, в гордом одиночестве и совершенно добровольно возвращаюсь в место своего заточения.
Им-то, огромным, сильным волкам невдомек было, что простая человеческая девка едва ли долго протянет в их лесу. Но я-то это осознавала и с чистой совестью оправдывала свое нежелание сбегать.
И совсем уж точно угрозы Горыныча тут были ни при чем. Просто я умной была.
Да и здравомыслие же еще никто не отменял…наверное.
Воодушевленная удачей с заколдованным ведьминым женихом, я с новыми силами взялась за выслеживание Кощея. Уже всерьез раздумывая над возможностью подкараулить его не в саду, куда он ходил судя по всему редко, а где-нибудь в замке…
К счастью не пришлось.
В полутемных коридорах, полных паутины и пауков, наедине с Кощеем я едва ли смогла б быть наглой хоть чуть. Среди живой и дерзкой зелени было как-то проще.
Приметила я государя еще издалека, он медленно брел по заросшей садовой дорожке, ничуть казалось, не замечая, как следом, укрытая тенью галереи, за ним бреду я. Доведя Кощея до знакомой уже беседки, я ненадолго замерла, собираясь с духом, чтобы выйти из своего укрытия.
Смелости не хватало.
Чтобы перебороть свою нерешительность пришлось бежать на кухню, выпрашивать у домовых пирожки и нестись обратно, упрямо надеясь, что Кощей будет сидеть на месте и ждать моего допроса с пристрастием.