Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве
Шрифт:
— Проходи, садись, царевна. — велел он отсмеявшись.
Меня не радовала привычка всякой вторгшейся в мой кабинет нечисти вести себя так, будто это они здесь полноправные хозяева, но на этот раз я смолчала и послушно направилась к столу.
Аспид был неуловимо похож на Тугарина и это сбивало с толку. Темные волосы с явной прозеленью, зеленый глаза, и чешуя на бледной коже, тоже зеленая. И в этой искрящейся зелеными всполохами их семейной черноте золото Горыныча казалось совсем чужим. Интересно, в мамку он пошел, что ли?
— Вы что-то
— Хотел на тебя посмотреть. — признался он. — Лично убедиться, что сын прав и ты действительно подходишь.
— Для чего подхожу? — подалась я в перед. Надежда вызнать все хотя бы у Аспида погасла так же быстро, как и вспыхнула.
— Тугарин еще ничего тебе не рассказал, — до обидного легко понял все Змей, — значит, еще не время.
— А когда настанет это время? — раздраженно спросила я. — Почему бы вам просто не сказать, что нужно сделать? Я сделаю, мне не сложно.
Аспид улыбнулся, качнул головой и резко обрубил разговор, нагло сменив тему:
— Раз уж я здесь, быть может, ты запишешь и мою историю?
Поняв, что отвечать мне не планируют, я могла сделать лишь одно — принять навязанные правила.
— Запишу.
И я взялась писать о том, как в былые годы Аспид выслеживал, очаровывал и опутывал невинных дев своей силой, о том как похищал их, собирал в гарем…можно сказать — коллекционировал. И о том, как обломался на одной из девиц, как не разглядел обмана, привел лису в курятник, и в итоге остался без курятника…в смысле, без гарема, зато с законной женой, народившей ему целых трех сыновей. Старшенького — Тугарина. Средненького — Горыныча. И младшенького — Полоза.
Про Полоза я бы тоже хотела послушать, его-то я еще не видела, мнение о нем испортить не успела, но Аспид говорить отказался. Обмолвился только, что младшенький совсем дурной, по стопам отца пошел и девке какой-то сосватанной в Тридесятом царстве, глазки строит, да за околицу ее шепотом выманивает.
Расстались мы почти довольные друг другом. Я узнала, что Тугарин в несмышленом детстве пугался и плакать начинал, когда ноги у него срастались в длинный черный хвост, а Горыныч в наморднике ходил из выделанной, зачарованной кожи, пока учился пламя свое контролировать. И только Полоз был умничкой…пока человеческой девицей не увлекся.
Казалось, что Аспид просто пришел выговориться, будто не с кем ему было о наболевшем поговорить. И ощущение это лишь усилилось, когда по завершении разговора он все исписанные мною листки с собой унес.
Просто подумал немного, сказал «Рано людям еще о таком знать» и забрал всю свою правду с собой.
Бежана, все это время скромно в уголочке просидевшая, и Мыш, из-под шкафа за всем этим наблюдавший (мышыная его природа советовала избегать всех тех, кто на половину или больше состоит из хвоста), лишь согласно покивали в след уползающему Змею.
А я пусть и осталась без истории, зато с приятным ощущением, будто мне сказку рассказали. Странную
Такие в моем нелегком деле писца были редкостью. Ко мне ж все приходили с нудными жалобами или скучными историями. Никто не влюблялся в человеческих женщин, никто не переживал за своих детей, никто их не ругал и не хвалил. И никто не открывал забавной, но подчас стыдной правды.
Следующая наша встреча с Аспидом случилась очень скоро — вечером, за ужином.
Кощей, по обыкновению своему был неразговорчив, вроде как не голоден и мрачен, будто и не он днём мой пирожок с аппетитом ел, а потом ещё и благодарил. Змеи тушевались, смущенные присутствием отца. Я тоже ничуть расслабленности не чувствовала и ровняясь на Бессмертного к еде почти не притронулась.
Ужин проходил как-то совсем бестолково.
— Что же ты, царевна, не ешь не пьешь? — провокационно полюбопытствовав Аспид.
Сидели три Змея-заговорщика, переглядывались, перемигивались, бесили меня очень своими взглядами. Интриганы чешуйчатые…
И я решила играть по их правилам. Наглой и самодовольной я тоже умела быть. Княжна я, в конце концов, али не княжна?
— Думы меня грустные терзают. — проговорила скромно опустив глаза.
— И какие же? — благосклонно спросил Аспид, охотно вступая в игру. Ну вот и сам виноват. Дал возможность выговориться, теперь пускай слушать. Все они пускай слушают.
И ему, и сыновьям его и даже Кощею, который пусть сам меня во все это не втягивал, но благосклонно наблюдал за тем, как втягивали другие. Вроде как не сильно стремился во мне спасения искать, но на что-то надеялся…
— Да вот понять все пытаюсь, какой же это сложной работой меня ваши сыновья озадачили. Насколько все у вас тут не просто и не погибну ли я, чужую волю выполняя. Все ж таки, проклятие это, видимо, совсем хитромудрое какое-то и не всякая нечисть хочет, чтобы царь их был от беды своей избавлен. Совсем все сложно, а я ничего не знаю. Опасности не представляю и рискую на пустом месте помереть какой-нибудь страшной смертью. А не хотелось бы жизнь свою в самом рассвете губить…
Чистосердечное мое признание было встречено гробовым молчанием, в котором особенно громко прозвучал странный треск — Тугарин, сильнее других прочувствовавший все мои переживания, слишком крепко сжал зубы и раздробил куриную косточку, с которой с аппетитом сгрызал мясо.
А я сидела, разглядывала скатерть и просто радовалась, что с нами нет Мыша. Такие потрясения не для его слабого мышиного сердца.
— И чего ты желаешь? — спросил Кощей. И ничего не выдавало в этом, вечернем Кощее того мирного, вполне располагающего к себе дяденьки, что повстречался мне днем в саду. И взгляд — снисходительный, ленивый, безразличный даже, и гордо расправленные плечи и выражение смертельной скуки на скуластом лице…это был Кощей Бессмертный во всей своей злодейской красе. — Домой вернуться?