Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве
Шрифт:
— Да хоть бы правду узнать попервой. — отмахнулась я от его предположения, лишь чудом защитный знак в воздухе не начертав. Сейчас, расхрабрившаяся, укравшая откуда-то смелость, чтобы прямо обо всем заговорить, я совсем не хотела возвертаться под батюшкино крыло. К неизбежным розгам, крикам, да свадебке.
— Говорят же тебе старшие, не ко времени это знание. — недовольно сказал Тугарин, отплевавшись осколками куриных костей.
— Почему бы ей не рассказать? — вдруг задумчиво спросил Кощей и Тугарин чуть зубы свои в порошок не стер. — Пусть знает и сама решает, сможет ли
— Кош, — с укором протянул Аспид.
— А я согласна! Хорошая идея, давайте мне все расскажем.
Смотрели на меня Змеи как на мелкую вредительницу. Вроде и прибить хочется, потому что зараза, а с другой стороны — жалко, потому что зараза маленькая.
И правды мне ожидаемо не открыли.
Как ни странно, от затеи этой «дурацкой» Кощея отговорил Горыныч. Напомнил, про какой-то уже истраченный шанс, про то, что их осталось всего два и что он не желает видеть, во что его государь под действием проклятия превратится.
Моего же мнения слышать не желали, но я не обиделась. Я-то знала, где можно застать Кощей в гордом одиночестве, вне надзора Змеинова семейства. Главное дождаться, когда ему еще немного жизни захочется и он в сад вернется.
А ждать я умела…вроде как.
Глава 6. О царевнах и поцелуях
Галерея, что тянулась вдоль дикого сада, теперь стала моим самым любимым местом для прогулок. Я могла бродить по ней часами, иногда выходя в сад, кружа по тенистым, заросшим аллеям, пробираясь сквозь кусты или воюя с травой упрямо поджидая свою недокормленную жертву.
Каждую свободную минуту я спешила сюда. На встречах с нечистью сделалась рассеянной и резкой. Часто раздражительной и истории мне рассказываемые, записывала без охоты.
Чем-то даже на Мыша походить стала.
Ходила мрачная, бормотала себе что-то под нос, причем часто и сама не понимала, что бормочу…кажется, возможные проклятия на Кощея примеряла, пытаясь понять, чем его подкосило.
Так запуталась в своей бредовой идее, что однажды, встретив в парке Горыныча, растерялась. Даже чуть не расплакалась, так все плохо было. Я ж другую нечисть искала, а не этого чешуйчатого.
— Ты что это здесь? — спросила его, старательно скрывая разочарование. Ну не виноват же Змей в том, что я тут не его поджидала.
— Тебя разыскиваю. — он ловко скинул с плеча один лук, легко поймав его в падении. — Отец сказал, ты пострелять не против. Пойдем, я наконец лук под тебя отыскал.
— Вообще-то я занята.
— Чем?
Это был плохой вопрос, просто ужасный, потому что ответить на него честно я не могла, а правдоподобной лжи придумать не успела. Пришлось брать задний ход:
— Пошли из лука стрелять, только не жалуйся, когда я тебя уделаю.
Горыныч оскалился, он не верил, что такое возможно.
Но это были уже его проблемы…
Повел меня Змей не на стрельбища, чтобы там на глазах у волков в меткости соревноваться, а в лес, на поляну, где самодельные мишени были навешаны на деревья, а разметки для лучников сделаны из прямо здесь же наломанных березовых веток.
— Надеюсь, ты не попробуешь
— Дура я от тебя сбегать что ли? Знаю, между прочим, что может в лесах водиться, чай не всю жизнь в горнице просидела, — проворчала я, протянув руку за луком. — Дай сюда.
Горыныч подчинился, мой лук мне отдал, свой с плеч сбросил и колчан из-за спины потащил.
— Выбирай, Василиска, какая мишень больше приглянется.
Васяткой звать меня он не хотел, Василисой тоже, уверенно заявляя, что я Василиска и никак иначе. Мол, напоминаю я ему некоего Василиска — его дааальнего родича. Чем именно напоминаю ответить Горыныч затруднялся, лопотал что-то про наглые зеленые глаза и беспокойный характер, которых у меня отродясь не было. Потому что глаза у меня были синие, а характер покладистый…чтобы там кто ни думал.
Вот не знаком Змей был с моей младшенькой сестрицей, иначе сразу бы мнение обо мне переменил.
Развлекались мы не так чтобы долго, но усомниться в том, что смогу Горынычу нос утереть я успела. Стрелял он просто мастерски, не каждый дядькин лучник так умел, а уж своих людей Еремей не жалеючи выправлял, чтобы настоящие воины князю служили, а не болванчики в кольчугах. Но приуныть не успела, момент Змеева триумфа спугнула расстроенная ведьмочка.
Горыныч ее издали приметил, расслышал треск веток и гневный шорох листьев — кусты негодовали, когда она сквозь них продиралась; лук свой опустил, да и повернулся лицом к незваной гостье.
И когда вывалилась та на поляну, вся встрепанная, с полураспущенной косой, полной листьев, с длинной царапиной на щеке — подарком особенно злобного куста, с порванным подолом сарафана и полузадушенной, крепко прижатой к груди, огромной жабой, мы ее уже ждали.
— Царевна! — выпалила нежданная гостья, жадным взглядом огладив меня с ног до головы. — Царевна!
— Тебе чего надо, ведьма? — недружелюбно поинтересовался Горыныч, закрыв меня собой.
— Весняна я. На силу вас нашла. — запыхавшаяся, расстроенная, несчастная очень, она протянула к нам подрагивающие руки с зажатым в них жабом. — Помощь царевны мне нужна.
— Какая же?
Именно этого вопроса Весняна с нетерпением и ждала.
Недлинный ее рассказ меня неожиданно повеселил и озадачил одновременно. Потому что выяснилось, что нечисть с людьми очень даже может общаться, при условии, что человек этот не желает ее сжечь, или сердце из груди вырезать, или голову с плечь снять, или…фантазия у людей богатая, в общем-то.
Как выяснилось, у Весняны, недавно закончившей обучение, совсем еще молодой и не так чтобы опытной ведьмы, жених объявился, из людей. Кузнецов сын, что жил в человеческой деревне, на границе Кощеевых земель расположенной. И вот довелось им впервые страшно поссориться. О причине ссоры ведьма говорить открыто не захотела, только краснела, белела и бормотала что-то про родных своего жениха, с которыми ей знакомиться ну никак не хотелось.