Вася Алексеев
Шрифт:
Он читал, то и дело поглядывая на собеседника, и засыпал его вопросами — о заводе, о районе. Как работает молодежь, как настроена? Охотно ли вступает в Красную гвардию,? Как относится к большевикам? Как к другим партиям?
Потом сказал с едва приметной улыбкой:
— Свое отношение к «Труду и свету» вы выразили предельно ясно.
— У нас с ними отношений нет. Были, да кончились. На дворе революция, а они нас тянут куда? За вас, говорят, всё Керенский Александр Федорович решит…
— Чем же они предлагают заниматься вам?
— Как чем? Самоусовершенствованием. Танцами можно или художественной гимнастикой, домоводством,
— Слыхал немного. А как, по-вашему, он пользуется влиянием на молодежь?
— Влияет на тех, у кого в голове неразбериха. Храните, говорит, в чистоте свою беспартийность. Что же нам, от большевиков, от Ленина храниться?
В глазах человека, сидевшего за столом, мелькнула искра веселого смеха.
— Нет, этого я вам, разумеется, советовать не стану. Но как вы думаете быть с организацией «Труд и свет»?
— Что думаем о ней, мы в резолюции написали. А больше и думать нечего. У нас с ней дел нет, хлопнули дверью и ушли. Теперь уж туда ни ногой.
— Так, значит, и ни ногой?
Человек, сидевший за столом, повернулся к Скоринко всем корпусом и оглядел его быстрым внимательным взглядом:
— Вы хлопнули дверью, а другие туда ходят?
— Только не из нашего района.
— Из вашего или из других, но ходят. Так ведь? Значит, соглашатели и либералы имеют возможность влиять на рабочую молодежь. Вы ушли, и думаете, что поступили архиреволюционно. А на деле вы просто-напросто уступили противнику поле боя. Добровольно, без сопротивления. Революционно же было бы противостоять влиянию буржуазных прихвостней на молодежь. И не только противостоять, но и, конечно, наступать на них. Всеми силами наступать! Бороться за молодежь, показывать ей, что Шевцовы говорят на чуждом ей языке, вырывать ее из-под влияния соглашателей и либералов.
Он снова улыбнулся, как бы ободряя смущенного собеседника:
— Я не хочу вам навязывать никаких готовых рецептов. Молодежи нужна самостоятельность. Знаете, нередко бывает, что люди пожилые, старые не умеют подойти как следует к молодежи, которая по необходимости вынуждена приближаться к социализму не тем путем, не в той обстановке, как ее отцы. Организационной самостоятельности молодежи боятся оппортунисты. А мы за нее стоим безусловно. Без полной самостоятельности молодежь не сможет ни выработать из себя хороших социалистов, ни подготовиться к тому, чтобы вести социализм вперед.
В комнату вошла женщина в синем халате и остановилась возле дверей.
— Извините. Еще одну минуту, — сказал ей человек, сидящий за столом. — Обещаю, что не задержу вас.
Он провел рукой по влажному газетному листу и снова повернулся к Скоринко:
— Мы за полную самостоятельность организаций молодежи, но и за полную свободу критики их ошибок. А в данном случае, на мой взгляд, совершена явная ошибка. Подумайте об этом. А за критику не взыщите…
Сколько длился их разговор, Скоринко потом не мог сказать. Ему казалось, что он пробыл в редакции совсем недолго. И вместе с тем было такое чувство, что он шел туда с резолюцией, воображая, как удивит и обрадует всех, даже не сегодня, а давно-давно, словно очень многое произошло с тех пор, очень многое изменилось. То, что он услышал от человека, сидевшего за столом, заставляло по-новому думать, по-новому взглянуть на происходящее.
Он вышел на Невский. Вечер был теплый. По тротуарам медленно текла
Ване Скоринко нечасто случалось бывать здесь в такую пору. Публика, двигавшаяся по тротуару, была ему чужда и противна. В другой раз он обостренным ненавистью глазом подметил бы в ней много такого, о чем можно зло и забавно рассказать ребятам. Сейчас было не до того. Полный впечатлений от недавнего разговора, он быстро шел через толпу гуляющих, иногда задевал плечом какого-нибудь господина. Вслед ему отпускались ядовитые фразы о «неумытых товарищах», от которых даже на Невском не стало покоя. Но Скоринко не обращал внимания. Всё это сейчас просто не имело значения. Надо было скорее добраться за Нарвскую к Васе Алексееву, к друзьям, передать разговор, который был в «Правде».
В райкоме на Новосивковской Васи не оказалось, и Скоринко зашагал в Емельяновку. На этот раз ему повезло. Вася сидел на кухне — пил чай и что-то читал. Скоринко даже поздороваться с другом забыл.
— Ты знаешь, что мне в «Правде» сказали?
— Наверно, что-нибудь интересное, если ты так бежал. Здорово запыхался.
Скоринко стал рассказывать. Вася слушал, забыв о чае.
— Подожди, как ты сказал? Уступаем поле боя?
На щеках Васи проступил румянец.
— Нет, ты подробнее. Это очень важно, постарайся вспомнить каждое слово.
Он вскочил из-за стола:
— Очень верно — про путь молодежи к социализму. И вообще… Ведь так ясно. Как мы этого не поняли сами?
Вася говорил, сильно заикаясь:
— Ты подожди. А какой этот человек из себя? Не с бородкой? А лет ему сколько на вид? Глаза какие, голос?
Он схватил Скоринко за плечо:
— Эх ты! Всё надо было разглядеть, всё запомнить. А если это был Ленин?
— Ленин? — оторопело переспросил Скоринко. — Я с Лениным говорил?
— А что, очень возможно. Очень!
— Я побегу. — Скоринко вскочил с табуретки. — Может, он еще там, не уехал.
— Спохватился. Сколько времени прошло. Да и зачем ты пойдешь сейчас? Ведь он сказал тебе то, что нужно.
Вася Алексеев и господин Шевцов
Перед заседанием Всерайонного совета ребята сидели группками — о чем-то говорили, хохотали над смешными историями, пели песни… Вася Алексеев ходил от группы к группе — смеялся вместе со всеми. Знакомых тут было немного, но он чувствовал себя легко среди этих заводских ребят.
Организационное бюро Петергофско-Нарвского Социалистического Союза рабочей молодежи собралось на следующий же день после того, как Ваня Скоринко побывал в «Правде». Решили немедленно послать представителей в «Труд и свет». Выделили четверых: Васю Алексеева, Сеню Минаева — энергичного и толкового парня, тянувшегося к большевикам, и Скоринко с Зерновым, которые входили во Всерайонный совет прежде.
Теперь, придя на заседание, Вася внимательно присматривался к представителям других районов, стараясь выяснить, с кем можно будет действовать вместе, с кем надо драться. Единомышленники у него тут были, он это быстро почувствовал. Петр Смородин обрадовался приходу нарвцев.