Вася Алексеев
Шрифт:
У Васи лицо тоже в крови, но он этого и не замечает. Тяжело переводя дыхание, он снова бросается на Бычка. С того уже довольно, он хныча бежит в сторону.
— Бычок, му-му! — кричит ему Вася вдогонку.
Колька не оборачивается, он трусит дальше. Теперь он уже сюда не явится.
Вася остается у Коровьего моста. Люди идут мимо. Конечно, на сходку. Идут они в одиночку или небольшими компаниями. Кто с гармонью, кто с гитарой. У некоторых из карманов торчат горлышки бутылок, закрытых белыми фарфоровыми крышечками. Так укупоривается калинкинское
Он долго бродит возле моста. Всё тихо. Люди начинают возвращаться. Интересно, где они собирались? Лаутрову дачу Вася хорошо знает. А может быть, сходка была и не там, может, люди проходили дальше, в поле? Опрашивать он не станет. Будет время, его тоже позовут на сходку.
Парень в кепке блином возвращается одним из последних. Он подмигивает Васе совсем как в тот раз на Петергофском.
— Ну всё, — говорит он, — беги домой. А ко мне заходи, почаще заходи. Книжку прочел?
— Конечно, прочел, — отзывается Вася, — ты же знаешь, я быстро читаю. Новенькое что-нибудь найдется?
— Найдется, — говорит парень, — интересную книжку дам, какую не каждому и показывать можно. Специально для тебя приготовил, товарищ.
Так и говорит: товарищ, и Васино лицо становится пунцовым. Подумать только, это его назвали товарищем! В первый раз в жизни.
Свое обещание парень выполняет. Вася забегает к нему. Парень достает «Записки охотника».
— Не читал? Хорошая книга! Держи. К ней еще добавка будет.
Лезет под матрац и вытаскивает оттуда маленькую растрепанную книжечку в серой обложив.
— С этой надо поосторожнее быть. Она про то расскажет, чего в школе не узнаешь, хоть сто лет учись.
Книжка про «хитрую механику». Она объясняет, как царь и богатеи обирают простой народ. Почему так получается, что одни работают от темна до темна и с голоду мрут, а другие пальцем о палец не ударяют, но живут в довольстве и роскоши?
Вася читает маленькую книжечку. Вот как это устроено! Конечно, он и раньше знал, кто такой заводчик и кто такой царь. Уйдя в поле или выехав на лодках в море, они с ребятами не раз пели песню, которой их научили заводские парни:
Всероссийский император, Царь жандармов и шпиков, Царь-изменник, провокатор, Содержатель кабаков…Но раньше он повторял эти слова с чужого голоса, теперь он начинает проникать в их смысл.
Вася читает не переводя дыхания. Только поздно вечером с неохотой откладывает книжку — надо делать уроки. Перед сном, собирая сумку, с которой он уходит и училище, Вася кладет туда и серую книжечку. Ему не хочется расставаться с ней. На уроках он плохо слушает учителей: «хитрая механика» не дает покоя. И когда начинается «закон божий», он не выдерживает. Отец Николай настроен сегодня благодушно, наверно, выиграл ночью. Оказав ученикам, какую страницу
Вася отодвигает в сторону учебник, осторожно лезет в сумку и нащупывает в ней маленькую книжечку. Она растрепана до того, что распадается по листочкам. Видно, побывала во многих руках. Вася выбирает нужный ему листок, кладет перед собой и перестает замечать, что делается кругом. Прочитывает листок, достает другой…
Он не слышит, как отец Николай, проснувшись, велит кому-то из учеников читать вслух и как встает из-за стола и медленно, тяжелой походкой начинает ходить по классу. Проход узок для его большого грузного тела. Он идет, цепляясь рясой за парты.
— Алексеев, продолжай, — говорит он. — Алексеев!
Вася вскакивает и растерянно смотрит на соседей. Что продолжать? Он делает быстрое движение, чтобы спрятать в парте листок из серой книжечки. Но не успевает. Тяжелая рука ложится на листок.
— Это так ты слово божье изучаешь?
Поп подносит схваченный с парты листок к глазам, и они медленно наливаются кровью.
— Тварь богомерзкая! — кричит поп. — Антихристово племя! Где раздобыл эту поганую ересь?
Через несколько минут Вася уже стоит перед директором. Снова ему задают тот же вопрос: где раздобыл?
Хорошо, что они не рылись в его сумке.
— Да я на улице нашел этот листочек, — говорит Вася, не глядя на директора. — Возле самой школы. Хотел кулек для семечек сделать.
— Для семечек… Знаю я, что это за семена и какой из них вырастает чертополох. Но мы его вырвем с корнем. Сейчас же отправляйся домой. Скажи матери, что я вызываю ее на завтра. Таких, как ты, выгоняют с волчьим билетом!
Вася уходит, а директор долго меряет шагами кабинет, раздраженно толкает ногой стулья, попадающиеся на пути.
— Я возмущен вашим сыном, — говорит он Анисье Захаровне на следующее утро. — И вами тоже. Как вы допускаете, что он читает недозволенную литературу? За это идут в тюрьму.
Маленькая худая женщина с измученным лицом стоит перед директором, скорбно поджав губы. Ее взгляд прикован к пухлой начальственной руке. Рука нервно стучит по суконной поверхности стола — широкой и зеленой, как огород.
— Уж не знаю я, не углядела, — говорит Анисья Захаровна, кланяясь этой руке. — Неграмотные мы, откуда же знать, что он читает? А дитя доброе, послушное. Вот и учительша хвалили, лучший, сказывали, ученик.
— Лучший ученик! Такие вот лучшие как раз и попадают за решетку. Вам сына, что ли, не жалко? Способности у него есть, это мы знаем, но, видно, наука ему идет не на пользу. Я вас предупреждаю, что он на плохом и опасном пути.
Анисья Захаровна мнет концы шали:
— Вы не извольте беспокоиться, уж мы с отцом спросим с него, сделаем выволочку. Отец наш человек строгий и у начальства на хорошем счету.
— Вот поэтому я и согласен пока оставить вашего сына. Но до первого же случая. Если повторится, выгоним, не взыщите.