Вася Чапаев
Шрифт:
Цыганское воспитание сказалось. Не было в Балакове девчонки более отчаянной, чем Настя. Мальчишкам она ни в чем не уступала, а с подругами делала все, что могло взбрести в ее голову. Доводила до слез своими насмешками или очаровывала ласковыми словами.
— Ты, Настька, наверно, колдунья? — спрашивали ее девочки.
— Ага! Я ведьма! Я по ночам в трубу вылетаю и на болоте с чертями пляшу, вот так!
Настя быстро выдергивала из косы ленту, распускала волосы и принималась отплясывать какой-то дикий танец, гортанно выкрикивая непонятные цыганские
Но при Васе Настя смущалась, и они почти никогда не разговаривали.
Однажды Вася притащил на гору новую ледяную скамейку [1] . Он гордился, что она была самой высокой из всех, но тем не менее основательно струхнул, когда первый раз летел на ней с горы. Но все сошло благополучно. Лопаясь от гордости, он предложил ребятам покататься. Ребята замялись.
— Дай я прокачусь! — подскочила Настя.
Вася испугался: упадет, разобьется.
— Нос не дорос! — грубо сказал он. — Не девчачье дело на таких скамейках кататься!
1
Ледяная скамейка — род санок. Состоит из доски с намороженным на нее льдом и другой, верхней доски, укрепленной на первой, на четырех ножках.
— Не дашь? Не дашь? — разозлилась Настя.
— Отстань! Сказал не дам — и не дам!
Вася не успел опомниться, как Настя, схватив ком снега, натерла ему лицо и затолкала снежок за воротник. Вася съежился от холодных струек, побежавших по телу, а Настя, воспользовавшись его замешательством, в одно мгновение шлепнулась животом на скамейку и, лихо заорав: «Гей, гей!» — полетела с горы. Только снежная пыль закрутилась.
Вне себя от злости Вася пошел домой, даже не взглянув, как съехала Настя. Уже около дома на него напала тревога:
«Цела ли бешеная? Может, руки-ноги поломала? Ну никто не виноват, сама полезла! И зачем я эту скамейку приволок!»
На другой день после работы ребята решили пойти на Лягушевское озеро играть в чушки. Больше всех радовался Санька: он слыл мастером этой игры. За то время, что Вася его не видел, Санька очень изменился. Лицо стало нездоровым, землистым, и поэтому мальчик казался старше остальных ребят. Даже мороз не смог разрумянить впалые щеки. Всю дорогу до озера Санька ежился, стараясь поглубже запрятать в карманы длинные большие руки.
Затем на озере его словно подменили. Чуть прищурившись, он уверенным взмахом бросал биту, подшибал чушку и стремительно мчался следом за битой, ловко увертываясь от преследователей.
По правилам игры выигравший мог прокатиться на загорбице у проигравшего, и Санька катался беспощадно, от всей души заливаясь глуховатым смехом.
Васята толкнул Васю:
— Глянь, лягушевские пришли.
Около озера появилась группа лягушевских ребят.
Несправедливости в этом не было, потому что сиротские тоже считали своим долгом валтузить лягушевских, если те пытались проникнуть в сиротский край Лягушевского оврага.
Лягушевские начали стращать:
— Эй, вы, «сироты»! Уходите с нашего озера, а то мы вам сейчас дадим! Дорогу покажем, по какой бежать лучше!
Вася поглядывал на наступающих и командовал:
— Давайте играть, будто мы не слышим. Пускай поближе подойдут. Санька с Гришкой и Колькой отойдите налево, а мы с Васятой, Мишкой и Ванькой тут их встретим. Как «лягушки» сюда подойдут, вы сзаду нажимайте...
— Глухие вы, что ли? — орали «лягушки». — Давайте мы вам ухи прочистим!
Размахивая палками, они скатывались на лед. Ледышки, комья снега полетели в «сиротских».
Подняв над головой биту, Вася бросился навстречу:
— В атаку, ура-а-а!
— Ура-а-а! — как гром прокатилось по рядам доблестного войска Сиротской слободы.
Не ожидавшие такого отпора, «лягушки» растерялись.
— Ура-а! Ура-а! — ужасающе взревел Васин отряд, врезаясь в расстроенные ряды ошалевшего неприятеля. «Лягушки» пустились наутек.
— Стойтя! Куда вы? Вертайтесь! — бесновался командир «лягушат», долговязый подросток по кличке Стропило. С помощью кулаков Стропиле удалось приостановить позорное бегство. Придерживая шапку, он бросился на Васю:
— А ну выходи один на один!
— Чур, никто не подходи! — крикнул Вася и принял бой.
Это был исторический поединок. Два полководца сражались не на живот, а на смерть, а два войска поочередно то замирали в молчании, то оглашали воздух торжествующими криками.
Силы противников оказались равными. Крепко обхватив друг друга, они пыхтели, ничего не видя от ослепившей их ярости.
В это время на дороге показался Иван Степанович. Сначала он молча наблюдал за сражением, потом крякнул, спустился на лед, и, схваченные за шиворот, два великих полководца повисли в воздухе, как кутята. Вася опешил, а Стропило перепугался, увидев здоровенного бородатого дядю.
Иван Степанович стукнул неприятелей лбами, раскидал их в стороны и, буркнув: «Васька, домой», — ушел.
Идя домой, Вася готовился к тому, что отец ему «пропишет». Васята, как мог, старался отвлечь приятеля от невеселых мыслей.
— Знаешь, Настька-то вчера на твоей скамейке три раза кряду скатилась, а потом ни с чего разозлилась и домой пошла. Скамейку на горе бросила. Я ее прибрал.
На сердце у Васи полегчало: «Значит, цела, не покалечилась, дура бешеная».
— Если тебе не попадет, выходи на большую гору, ладно?
Вася окрысился:
— Ты что, тятьки моего не знаешь? «Если не попадет», — передразнил он. — Как пить дать попадет. Только я все равно приду.
Но тут произошло чудо чудное: отец был в благодушном настроении.