Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
А они-то… эти… Заковали, погоняют, куда-то ведут, обзывают Нелюдем! Сами вы нелюди… Мавры! Это мавры – да, и несколько раз в день расстилают коврики да молятся своему Магомету… поганые мавры! Хотя, а христиане многим ли лучше? Они ведь тоже не знают, не знают цену Солнцу. Так, может быть, им стоит сказать? Не-ет! Звякнув цепями, пленник стукнул себя по ушам. Христиане! Да смеет ли называть себя так большинство этих мелких, вечно озабоченных чем-то людишек, грешников, постоянно творящих злые дела?
На ночлег похитители остановились в каких-то развалинах,
– Жри, падаль! – один из стражей – стройный темноглазый парень с нежным девичьим лицом – бросил Существу кусок бараньей кости с не до конца обглоданным мясом. Пленник был рад и этому, схватил, принялся урча грызть…
– Собака! – подойдя ближе, темноглазый с остервенением пнул Нелюдя ногой в бок. – Не мясом бы тебя кормить, гадина, а повесить, или поскорей отрубить твою поганую голову во имя оборванных жизней погубленных тобою детей!
– Э, Хаким! – обернувшись, крикнул от костра главный – очень красивый мужчина с лицом и повадками гранда. – Не угробь его раньше времени. Сначала исполним дело, а потом, если так хочешь, я могу отдать Нелюдя тебе. Если, конечно, эмир позволит.
– А эмир позволит?! – подойдя к остальным, юноша сверкнул глазами.
Красавчик расхохотался:
– Ну, откуда ж я знаю, мой верный Хаким! Будем надеяться. Садись-ка к костру, выпей… Да не кривься! Ночь холодна, да и воинам в походе – можно. Пей! Это хорошее вино, не сомневайся.
Вино… Пленник сглотнул слюну – ему-то давали только воду. Спасибо и на том. И на том, что цепь… цепь на левой руке начала поддаваться. Еще б немного, чуть-чуть – а куда бежать, Нелюдь знал, ведь здесь, в этих местах он не так давно охотился, здесь же, не так и далеко, убил свою последнюю жертву. Последнюю! Ох, не хотелось бы так думать – ведь, если все пойдет плохо, кто же тогда будет поить солнце? А его нужно поить, нужно, иначе… страшно даже представить, что тогда случится! И. чтоб не случилось, нужно… нужно как-то спастись, вырваться, скрыться и снова приступить к своему важному и непростому делу.
Выбрать вот того юношу… когда будет его черед стражи. Существо улыбнулось – этот парень почему-то ненавидел его куда больше других. Интересно, за что? Впрочем, важно не это – другое: ненависть – плохой советчик. Значит, этот… Хаким, так, кажется, называл его главный. Ладно, Хаким, может, совсем скоро и тебе будет приятно от сознания того, что и твоя глупая кровь послужила великому делу. Хотя – сможешь ли ты это понять? Вряд ли. Да и не нужно, чтоб понимал. Лишь бы ты только нес стражу сегодняшней ночью! Или завтрашней, послезавтрашней… Хотя сегодня бы лучше – места кругом известные, охотничьи места, места,
Быстро наступила тьма, в черном ночном небе желтели луна и звезды. Затушив костер, воины разошлись по шатрам, и первые часы ночной стражи взял на себя какой-то угрюмый воин, не Хаким… жаль. Однако еще оставалась надежда, а чтобы время пролетело незаметно, оставалось дело – нужно было освободиться от цепей, разорвать хотя бы одно звено – то самое, слабое, у запястья… А ну-ка… Нет! Никак. Бедное солнце.
Пленник пытался еще и еще, стараясь все делать бесшумно, насколько это вообще получалось – цепь все-таки звякнула, и подошедший страж ткнул нелюдя тупым концом копья:
– Не спится, мерзкая тварь? Подожди… еще выспишься.
Сказал – и негромко, вполголоса, расхохотался, отошел. Темная фигура стража еще помаячила в призрачном свете луны, а затем пропала – видать, воин решил обойти развалины, проверить, что там да как.
Существо немедленно воспользовалось отсутствием стража: снова рвануло цепь изо всех своих темных сил… и снова напрасно. И еще попытка… столь же неудачная. Вообще-то, пленник никогда не жаловался на слабость, и в руках его, и во всем теле скрывалась недюжинная сила… вот только железо оказалось сильнее. О, Святое Солнце! Неужели – никак?!
А что если… Да, да – зубами! А ну-ка… Ага! Так-так-так-так… Ч-черт!!! Резкая невыносимая боль вдруг пронзила все тело нелюдя, тело человека, не так уж и давно вошедшего в полную силу! Он чуть было не закричал, лишь недюжинным усилием воли сдержал готовый вырваться наружу вой! Выплюнув осколок зуба, успокоился и, потрогав цепь… улыбнулся. А ведь не зря!!! Налетевшая шальная радость тут же вытеснила боль, но та все же вскоре вернулась, на этот раз не резкая, а ноющая, тупая, вполне можно было терпеть. Да ради побега пленник был готов на всё!
– Эй, Хаким, вставай! Да поднимайся же, утащи тебя ифрит!
Слова мавра нелюдь не понял, но вот имя – Хаким – хорошо разобрал и чуть не заплакал от радости. Ну вот, как хорошо все складывается… ну вот…
Тонкая в стане фигура юноши на миг заслонила луну. Сейчас? Нет, нет. Тот, второй, должен уснуть, двоих слишком много. Ждать, ждать! Не уснуть бы самому… Ага, как бы не так – со сломанным-то зубом.
– Если шайтан будет выть или звенеть цепями, ткни его копьем, – напутствовал Хакима только что сдавший стражу воин. – Только тупым концом, а не острым, ха-ха! Смотри, не перепутай.
– Не перепутаю.
Юноша отмахнулся и, как и было указано старшим по смене, первым делом обошел все развалины, сделать это оказалось куда проще, нежели он поначалу думал – ночь выдалась ясная, в звездном небе ярко светила луна… такая же, как два года назад, в Сеуте, когда… О, Аллах, Всемогущий и Всемилостивейший – да вернется ли то счастливое время, когда Сеута не стонала под железной пятой неверных, когда люди плясали на площадях, пели и веселились, когда мечети еще не были осквернены, и сладкие голоса муэдзинов пять раз в день призывали правоверных к намазу.